– Мам, да не переживай, я ж не собираюсь. Просто чудно, что замуж.
– Да кто ж это, дочка?
– Да на работе у нас есть такой молодой красавец Франко, итальянец. Смешной такой, очень восторженный. Сын самого Марио Мезотти, с которым у нас то ли намечается сотрудничество, то ли уже существует что-то совместное. Бабушка меня до всего не допускает… Он, в общем, конечно, давно в меня влюблен. Все зовет меня куда-то к себе погостить на виллу. А я отказываюсь, зачем мне это?
– Одно дело съездить в гости… А то сразу замуж. Если он хороший человек и ты его любишь, так приведи его к нам, мы с ним хоть познакомимся.
– Да что ты, мам, вовсе я его не люблю, мне не до него сейчас. Бабуля поручила мне новый интересный проект, вот что интересно. Так, представляешь, Франко сделал все, чтобы попасть в него, теперь нам предстоит работать буквально плечом к плечу. Мне и обижать его не хочется, но и чувствами своими горячими он мне слегка досаждает. Арина, как думаете, что мне делать? Вам приходилось грамотно отшивать пылких красавцев?
– Ну что ты, милая. Я никогда не пользовалась столь бурным успехом. И отшивать мне кого-то не особенно приходилось. Чем тебе мешают его пылкие чувства? Получай удовольствие, ведь приятно же чувствовать себя привлекательной и любимой.
– Не знаю, как-то это все меня отвлекает…
– Лиза, ну от чего тебя это отвлекает? Тебе же самое время романы крутить, когда ты собираешься это делать, не в шестьдесят же лет, когда уже карьеру себе состряпаешь?
– Дело в том, Арина, что мужчины мне совсем не кажутся интересными.
– …Это в каком смысле, дочка?
– Не тревожься, мам, не в этом. Просто они так предсказуемы, так боятся проявить свою несостоятельность хоть в чем-то, так много пыжатся, так умничают.
Смешно. И грустно. Я бы даже сказала: тоска. А как они без конца соревнуются! Ну точно дети: у кого велосипед круче, папа знаменитей и кулак старшего брата крепче. А ведь взрослые уже, у меня бывает ощущение иногда, что я случайно оказалась в мальчишечьей песочнице. И за кого тут замуж выходить? Или даже роман крутить?
– Да, Лиз, и строга же ты, подруга, ну прям как твой отец – любитель мрачных обобщений. – Мне слегка не по себе от такой удручающей девичьей логики.
– Отец, кстати, как раз весьма редкий экземпляр приличного мужчины, только это и обнадеживает…
По Валюшкиному лицу пробежала тень, но она ответила твердо и веско, нежно глядя на дочь:
– Это правда, девочка моя. Твой отец – редкий человек.
Внезапно начавшийся ливень, звонко забарабанив по стеклам, нарушил наш разговор. Из-за дождя лампа над столом показалась ярче, домашний мир – уютнее. Ноги оценили меховой комфорт тапочек, а сердце – тепло и близость сидящих рядом людей.
– Почему-то именно в дождь как-то особенно начинаешь ценить тот факт, что у тебя есть дом и в нем люди, которые тебя всегда ждут.
– Я ценю это каждый день. – Валюшка с легким укором и невыразимой печалью в глазах посмотрела куда-то поверх моей головы. – Каждый божий день я благодарю Бога за то, что все вы есть у меня. За то, что у меня есть дом, и в этом доме живут мои любимые, о ком можно позаботиться.
– А вот я все думаю, как же дальше, мам? Как ты будешь жить дальше? Ведь я буду часто уезжать, бабушка хочет, чтобы я часто бывала на нашей итальянской площадке, с ней связан наш новый проект. Мне даже, может быть, придется брать академку в сентябре, если я не буду успевать учиться. Катюха скоро вырастет совсем, она вполне может рано замуж выскочить. С кем ты останешься? Тебе тоже надо подумать о своей личной жизни, о том, как дальше жить без папы и без нас…
– Лизонька, какая итальянская площадка? И почему академку? Ты же еще учишься! Тебе что, нельзя здесь найти работу? Ну что ж это такое?! Ну, Лиза, и зачем тебе в эту Италию? Придется мне поговорить с этой бабушкой.
– Мама, это моя работа, и все уже решено. И бабушка тут ни при чем. Точнее, она, конечно, при чем. Только говорить с ней без толку, к тому же я сама хочу: подучу итальянский. И вообще-то мы сейчас не про меня, а про тебя, про твою личную жизнь, помнишь? Ты собираешься возвращаться в школу в сентябре? Или, может, давай тебе другую работу найдем, сколько можно пахать в этой школе за копейки!
– Что ты понимаешь под «личной жизнью»? Что, я сейчас пойду на танцы знакомиться, это в сорок-то лет?
– Ну почему знакомиться сразу. Мне кажется, что тебе важно где-то бывать, работать в новом месте, чтобы ты с разными людьми виделась. Может, тебе кто-то и приглянется.
– Ты ж нам полчаса назад расписала в красках, как все плохо у нас в стране с мужчинами. Так почему же ты теперь мне предлагаешь туда, в песочницу?.. Нет, дочка, я люблю только твоего отца. И больше никого. Для меня просто нет других мужчин. Их просто нет, понимаешь?
– Понимаю, мам, но как жить-то тебе теперь?
– Если б он вернулся, я бы точно сделала его счастливым. Я бы многое отдала за это. За еще один шанс прожить с ним жизнь…
– Ты же пыталась, целых восемнадцать лет! – встреваю я. – И что? Тебе удалось? Как ты еще не поняла, что невозможно сделать другого счастливым! Это – индивидуальная задача каждого из нас! Индивидуальная! Только мы сами можем сделать счастливыми самих себя, никто за нас это не сделает, никто не придет и не спасет тебя от твоего несчастья, от собственной «недостаточности». Только ты сама способна на это. Если возлагаешь ответственность за свое счастье на другого, то тебя ждет неминуемый провал.
– Ну почему же? Я была очень счастливой, пока Ромка был со мной. Очень. А теперь его нет, и я не понимаю, о каком счастье ты говоришь.
– Вот об этом и говорю. Получается, что Ромка – заложник твоего душевного благополучия. Он есть – ты счастлива, нет его – и ты не живешь. И где он – хранитель твоего счастья? Нет его. Ушел. И счастье твое ушло вместе с ним. А вот если б в тебе жило твое собственное счастье, персональное, не зависящее ни от кого, тогда тебя никто не мог бы лишить его. Никто, пока ты дышишь. И дети твои могли бы спокойно заниматься своей жизнью, не оглядываясь все время с тревогой на Бутово: как там наша мамочка? Не раздумала ли опять жить?
– Как ты строга ко мне, Арина! За что ты так?
– А кто еще, кроме меня, скажет тебе правду? Благодетельно соврать тебе может любой. Только что ты будешь делать с этой участливой ложью?
– Арина права, мам. Бессмысленно его ждать, и потом, ты же не просто приложение к папе. В тебе наверняка могут открыться еще какие-нибудь интересы и даже таланты. Ты же скорее всего любила чем-то заниматься в детстве и до того времени, пока мы не родились и ты не посвятила себя нам с папой.
– Чем я любила заниматься? Пыталась спасать маму от вечно пьяного папаши. Конечно, нельзя сказать, чтобы я «любила» этим заниматься, просто приходилось.
– Кстати, мамуля, ведь дедушка, твой отец, был, кажется, художником.
