И профессор, учитывая личностные особенности Долбенко, понимая, что тот ни за что не пройдет через ВАК, предложил ему ВМАКовскую версию. За пять тысяч долларов, за два месяца родился молодой кандидат экономических наук Доложенко Олег Пантелеевич.
Профессор быстро написал кирпич и автореферат диссертации, получил отзывы на автореферат и диссертацию, договорился с Гигантовым – председателем ВМАКовского диссертационного совета о предстоящей защите и, разумеется, последующем банкете.
Каждое воскресенье он заезжал на своей машине за Олегом и они ехали в загородный отель, где с раннего утра до позднего вечера штудировали диссертацию. Самостоятельно Долбенко не мог читать научный опус, изобиловавший специальными терминами и мудреными формулами. Он, почти по слогам, водя по строчкам пальчиком, запинаясь и сбиваясь, читал полушепотом свою диссертацию. Прочтя два-три длинных предложения, он начинал задавать такие вопросы, которые подчас ставили профессора в тупик, поскольку они не выходили за рамки начальной средней школы.
Профессор тоже был не лыком шит. Он брал с собой купальные принадлежности, кий и во время перерыва оттягивался в бассейне и на бильярде. Долбенко был нимало удивлен, когда впервые увидел профессора на дорожке в бассейне, где тот показывал виртуозное владение всеми стилями плавания. Когда он плыл баттерфляем, то поднималась такая волна, что на соседних дорожках все останавливались и с замиранием сердца наблюдали очевидное невероятное. Тюлень в человеческом обличии развивал феноменальную не только для своего веса, но и для обычного, стандартного веса мужчины скорость. Волны были большими, а брызг не было! Профессор запросто успевал проплыть туда и обратно, когда Олег, считавший, что он неплохо плавает, еще только доплывал до середины бассейна. Правда, и Долбенко нимало удивил профессора в душевой комнате, где он с небывалой легкостью сел на женский шпагат. Но когда Олег увидел профессора на русском бильярде, с небывалым изяществом обыгрывавшего на сухую маркеров и бильярдных завсегдатаев, то он понял, что исход его диссертационного мучения будет положительным.
Однажды, приехав в очередной раз в воскресенье в загородный отель, с профессором и его подопечным вышел легкий конфуз.
– Здравствуйте! У вас есть одноместный полулюкс? – поинтересовался Долбенко у девушки, оформлявшей номера в отеле.
– Да, конечно. А на сколько дней Вы будете заказывать номер? – поинтересовалась симпатичная брюнетка, сидевшая за стойкой в лёгкой блузке.
– А нам не надолго, до конца этих суток. И с питанием, пожалуйста. Ну, и чтобы были там, все дела, короче вот так вот, – Долбенко начал расстегивать свою кожаную куртку, в холле было жарко. – Можно даже без телевизора, он на не потребуется.
– А Вы вдвоем берете номер? – с легкой иронией спросила девушка.
– Да, на двоих, – бросил Олег.
– А Вам одну большую кровать или две одинарные? – поинтересовалась девушка.
– Шо? Ты што, нас за голубых приняла? Да? – Долбенко начал заводиться. – Это ты меня педиком считаешь? Сука!
Девушка покраснела и извинилась, но когда профессор со своим подопечным пошли в свой номер, то им в спину раздался приглушенный женский смех.
Прочитав в общей сложности раз 30 доклад на семи машинописных страницах, не запомнив практически ничего, уплатив пять тысяч долларов, Долбенко был готов к защите свой диссертации.
За день до защиты профессор одел в дорогой костюм своего подопечного, подстриг и приодел так, что того даже не сразу стали узнавать его сотрудники. Появившаяся холеность и нарядность несколько контрастировали с грязью под длинными ногтями и постоянным поправлением галстука на рубашке. Видимо галстук со дня окончания своей академии он больше никогда и не надевал.
Защита проходила в дружелюбно настроенном совете, члены которого получали с каждого диссертанта по 50 – 80 долларов в зависимости от своих регалий, т. е. доктор наук котировался выше кандидата, а «холодный» профессор шел за 70 баксов. В ученом мире, в мире науки «холодными» профессорами называют всех тех кандидатов наук, которые не имеют ученой степени доктора наук. Холодная профессура характерна для вузов министерства Обороны, МВД, ФСБ, таможни, а так же для лиц, обладающих большим административным ресурсом.
Шестнадцать членов совета хотели поскорее положительно проголосовать за Долбенко, чтобы как можно быстрее сесть за стол. Был морозный декабрьский вечер, пятница. Стол с деликатесами и разнообразным спиртным предвещали приятный вечер в кругу неглупых людей.
Профессор и раньше прогонял через этот совет своих подопечных. Это был его хлеб. Он на одних только защитах зарабатывал столько, сколько таксисты не зарабатывают и на интуристе. Но настроение его стало портиться уже с первых минут защиты. Он вдруг представил себе вживую, что в случае провала хохол может потребовать с него деньги, которые он уже все потратил. А поводов к беспокойству было предостаточно.
* * *
Долбенко старался читать свой доклад громко и четко. От волнения голос его осип. В зале заседания диссертационного совета тускло светили старинные лампы, создававшие уютную, домашнюю атмосферу. Но этот чёртов уют сильно мешал чтению текста. Сильно волнуясь, Долбенко после первого листа сразу же перешел к четвертому, а шестую страницу он зачем-то прочел дважды. Водя пальчиком по строчкам, он часто сбивался и одну и туже строчку читал по два-три раза. Вместо запланированных 15 минут у него на доклад ушло 37. Профессор, пребывая в предынфарктном состоянии, решил для успокоения выпить с приглашенным на защиту Монзиковым коньяка. Они хлопнули грамм по 300 под лимончик и шоколадные конфетки. И это помогло. Острота восприятия снизилась, а полупьяные комментарии Монзикова привели профессора в благодушное расположение духа.
После доклада Олег стал зачитывать замечания на автореферат. От волнения он перепутал страницы и по новой прочел три последних страницы своего выступления. В зале стоял шум и хохот. Члены совета пытались сдержаться от смеха, раздиравшего каждого, но это было выше их сил. Все прекрасно понимали, что они должны будут проголосовать «за», но оснований для этого не было никаких. Когда же началась дискуссия, то Олег просто поплыл. Дело в том, что в декабре у верующих идет пост. И его организм был истощен длительным голоданием. Для храбрости, перед самой защитой он маханул два стакана коньяка. Закусывал он конфетами и двумя дольками лимона. Уже к середине защиты его сильно развезло. Качаясь, с заплетающимся языком, бедолага силился уловить смысл вопросов, многие из которых ему были бы непонятны и на трезвую голову. Это был ужас. Мыча что-то нечленораздельное, сопя и чихая, Долбенко еще стоял на ногах. Экзекуция подходила к финишу, когда один из членов совета, вдруг, ополчился на научного руководителя диссертанта. Его стали поддерживать и началась научная перепалка. Ситуацию спас адвокат Монзиков.
– Ну, хуля, вы, бля, набросились, бля на научного руководителя? – и Монзиков внимательно обвел пьяным взглядом еще трезвых членов совета. – Сергей Петрович – молодой ученый, решивший зафиксировать, бля, свои научные, так сказать, эти… А вы, бля, ему – это. А? – Монзиков в правой руке держал пустой фужер, из которого он пил коньяк. – А научный руководитель его – это мой кореш! Понимаете мою мысль, а?
