– Вот и все.
Очередная его реплика окатила меня ушатом фатализма. Я видел, как все сильнее промокает его серый комбинезон. Я видел, как с его носа срываются большие капли и падают вниз. Я чувствовал, что все действительно очень плохо. Но я не собирался опускать руки. Я все ещё верил в существование решения.
«Да-да, должен быть выход!?..»
Я стал думать, усиленно вспоминать, бегать глазами по зрелищу наполовину растаявших ледяных листьев, по неизменному темно-оранжевому небу, по человеку в промокшем сером комбинезоне…
«Да я и сам промок», – ещё одна мысль напомнила мне о непрерывно ухудшающемся положении вещей.
Но что я мог сделать?
«Вспомнить?»
Мне снова стало смешно. Не в первый раз. В большей степени от отчаяния, чем из-за каких-либо иных достойных причин. А так как хуже уже не могло быть, я все-таки спросил:
– Выход… Переход… Ты кажется что-то такое упоминал…
Окулист нахмурился, и я постарался изложить мысль яснее:
– То зеленоватое свечение, упомянутое тобой…
– Вход?
– Да-да…
Мои слова в большей степени походили на разрозненные размышления вслух, чем на цельное и законченное утверждение.
В них я выражал мысль о том, что в недалеком прошлом, в котором происходило превращение фиолетовых листьев в листья ледяные, процесс начинался по краешку.
Процесс таяния начался там же. А ещё…
«Возможно, это важно», – подумал я.
Естественно, я хватался за соломинку. Но иных спасательных люков я не приметил.
«Хотя бы что-то…».
Но главное я видел логику. Я помнил, как Окулист просил меня напрячься и увидеть зеленоватый переход все там же…
«Не просто так…».
– Я прав?
– Да.
– И что?
– Сейчас это не сработает.
– Нет?
– Нет.
– Но почему?
– Так все устроено.
Последний призрачный шанс растворился в воздухе.
– Отлично.
– Расслабься.
Ещё мгновение я вроде как пытался продолжать бегать взглядом по подверженным таянию деревьям, но потом все-таки сдался.
В тот же самый момент я обмяк морально и физически, стал похожим на человека в сером комбинезоне. Только на мне были джинсы и рубашка.
Но суть не особо разнилась.
«А он ведь тоже был когда-то бодрым и веселым!»
Ха-ха-ха…
«Теперь можно тонуть с чистой совестью», – мысль эта была глупа сама по себе, однако же она родилась в моей голове.
Отрицать этот факт было сложно.
– Это ты виноват, – внезапно заявил Окулист.
Но злобы при этом не было ни в голосе, ни во взгляде. Он будто констатировал простой и лаконичный факт бытия.
– Да, – ответил я.
Я был с ним полностью согласен, хоть и не понимал и одного процента из того, чему стал вынужденным свидетелем.
– Простите.
И вот я окончательно смирился…
Далее мы просто стояли и смотрели друг на друга. Мокрые, злые, безучастные… Скорбное принятие судьбы читалось как по моему лицу, так и по лицу человека в сером комбинезоне.
– Конец.
Окулист был полностью со мной согласен. Его молчание было красноречивее любых оголтелых криков.
«Но почему?»
В груди внезапно защемило. Сердце не понимало. Оно знало о моих мечтах, надеждах, тайных помыслах. А тут вода поднялась по щиколотки и сделала мокрыми ботинки. И что ему-то было делать?
«Больно, мне больно! Не унять эту злую боль…», – в голове стридозным шипением заиграла мелодия старой забытой песни.
Я не помнил автора, не мог его себе мысленно представить.
Но я все равно на него злился, негодовал, скрипя зубами, потому что его слова пришлись как раз кстати, потому что мне в этот самый момент было…
«Больно!!!»
Мне не хотелось заканчивать жизнь вот так… Но выбора не было. Была только надежда на то, что все закончится быстро и безболезненно.
«Глупая-глупая надежда…».
Через двадцать минут вода стала доходить до колен. Быстро умереть у нас явно не получалось. Но мы покорно ждали. Молча и покорно смотрели друг другу в глаза, наслаждались процессом…
И вдруг:
– Здравствуйте!!!
В свою самую первую секунду очередное неожиданное событие разворачивалось как бы на заднем фоне.
Внимание на этом событии ни чуточку не заострилось.
Внимание решило, что все идёт по-прежнему странному плану странной природы странной Фиолетовой дубравы.
– Кажется, повалилось ещё одно дерево, – уныло прошептал я, продолжая смотреть в глаза Окулисту.
Это была моя реакция на грохот слева от нас и на брызги воды, окатившие в моем случае левую половину тела, а в случае Окулиста – правую. Левая часть моего лица оказалась обильно умытой. Часть воды попала мне в левое ухо, от чего я даже немного оглох.
«Или это было из-за грохота падения?» – я совсем немного задумался, но потом понял, что мне все равно.
Из-за бескрайнего безразличия, скопившегося в сердце, я продолжал безучастно смотреть на своего собрата по несчастью. Он, как и я, был наполовину вымокшим.
«Скорей бы, скорей бы…», – надеялся я.
Как вдруг губы Окулиста изогнулись и произнесли слово:
– Нет.
Затем он повернул голову в сторону причины.
«Зачем?»
Досада заползла в мои мысли, но я все равно последовал его примеру. И тогда я увидел…
Кажется, что-то такое уже было…
«Точно!!!»
Только тогда не было брызг холодной воды в лицо и в ухо.
«А в остальном ситуация очень похожа…».
Или все же нет???
Совершенно точно никогда раньше в моей жизни не было самого лохматого старика на свете, который падал бы с высоты птичьего полёта, сидя в старой обшарпанной рыбацкой лодке. А ещё этот тип плюхнулся в талую воду, игнорируя всякие законы физической смертности.
– Здравствуйте! – сказал дедуля еще раз.
Его лодка рухнула с темно-оранжевого неба с поразительной снайперской точностью. Она не задела своими бортами ни одного из семи деревьев, продолжавших таять слева от меня и справа от Окулиста. Эти деревья уже успели растаять до уровня высокого пня, но тем не менее все же представляли определенную угрозу для предметов, падающих с неба. Лодка приземлилась аккуратно между ними. Так что о чудо! Старик не разбил своей выходкой ни лодку, ни собственную голову. Он улыбался. Он радовался жизни, словно только и мечтал предстать таким невероятным способом перед двумя людьми, которые уже смирились с неизбежностью смерти.
