«Димитрий Иванович» не обращал внимания на внешнюю измену татарского царя. Сын Ураз-Мухамеда и его жена находились в Калуге. Там же стояли со своими отрядами другие родственники и мурзы служилого «царя». И сейчас трое мурз в ярко расшитых халатах и цветных тюбетейках, опираясь на рукояти своих кривых, широких к концу, сабель, насмешливо поглядывали узкими глазами на хмурого Сапегу.
– Если бы ты сумел одолеть неожиданно свалившихся москалей… это же не поляки… Откуда они взялись у Жолкевского, будь они прокляты? – продолжал упрекать литвина самозванец.
– Черт их знает, – пробурчал Сапега, хотя от разведчиков имел сведения, что это перешедшая на сторону «королевича Владислава» – отборная рать воеводы Валуева.
– Эх, если бы ты вошел в Серпуховские ворота, Москва встретила бы меня, как в былые времена, колокольным звоном. А теперь нам приходится улепетывать от армии гетмана с еще притопавшими полками князя… этого… чтоб он сдох… Да как он зовется?
– Князь Мстиславский, – подсказал крещеный касимовский полковник Урусов.
– А, помню, помню его, эдакий въедливый старикашка, – беззастенчиво врал «Димитрий Иванович».
– Не такой уж Мстиславский и старикашка, – пробормотал дворянин Плещеев.
– Да ты-то заткни гортань, Федьша! – грубо перебил его «Димитрий Иванович». – Чего дальше-то делать будем, Ян?
– Как чего делать? Сражаться с ляхами и москалями, – пожал плечами Сапега. – Но умно, а не глупо, дьявол их загрызи. Сейчас главное выскочить из окружения. Натянуть нос Жолкевскому и Мстиславскому, а там посмотрим…
К табору самозванца подъехал трубач в сопровождении отряда польских гусар.
– Эй, вы, хлопы и бунтари! Кликните сюда пана Сапегу! – выехав вперед, крикнул Тышкевич, один из офицеров Жолкевского.
Литовцы побежали «до пана полковника».
– Позвольте, Ваше Величество, побалакать с теми хамами, – обратился Сапега к самозванцу.
– Валяй, Ян. Постарайся пронюхать, что затевает против нас королевский пес Станислав Жолкевский.
Сапега появился в плотной ватаге литовцев, державших наготове пищали, мушкеты и пистоли. Он подошел довольно близко к польским гусарам.
– Пан Сапега, коронный гетман, ясновельможный пан Жолкевский предлагает вам покинуть разбойничий табор мошенника и самозванца. Выходите со своими людьми из села и присоединяйтесь к королевскому войску, – сказал Тышкевич.
– Нет, я не собираюсь покидать своего государя ради жалких подачек короля Сигизмунда, – с напыщенным видом произнес полковник.
– В таком случае гетман приказывает вам сделать это как подданному короля Речи Посполитой.
– Но в этом случае я тем более отказываюсь подчиниться.
Сапега отвернулся от Тышкевича и гордо удалился в лагерь. «Ну да, я вам за просто так сдам этого проходимца и его услужливую жену. Готовьте много злотых, панове, – думал хитрый литвин. – Но я уверен, что денег нет у вас, пан гетман, ни у вашего кичливого короля. Так я пока подожду».
Тышкевич вернулся к Жолкевскому и передал ему ответ Яна Сапеги.
– Не хочу проливать кровь соотечественников, – задумчиво проговорил коронный гетман. – Ну что ж, попробую предложить сходную сделку огородному пугалу, которое зовется царь Димитрий Иванович… Подай-ка мне бумагу, чернильницу и перо, Лешек, – приказал он адъютанту.
Жолкевский сел за раскладной столик и написал самозванцу, зная, что тот свободно говорит и читает по-польски. В своем письме гетман от имени короля Сигизмунда предлагал «Димитрию Ивановичу» вместе с супругой Мариной Юрьевной получить в вечное наследственное владение город Самбор, где находился замок Мнишеков, и прилегающие к Самбору земли. Здесь же, в Московии, отказаться от претензий на царский трон; кроме того, передать свое войско под управление польских воевод. И «Димитрию Ивановичу», и Марине Юрьевне давались уверения в неприкосновенности и надежной охране.
Адъютант Жолкевского с трубачом и отрядом гусар снова поскакал к лагерю самозванца. Трубач протрубил. Из лагеря выехал Александр Рукин, сопровождаемый татарскими всадниками, принял письмо гетмана и отвез по назначению.
«Царь» вместе с Сапегой прочитал письма с предложением гетмана.
Ответ был короток. «Дзинькую бардзо
[111], – писал самозванец дерзко, – за милости короля Сигизмунда и обещания неприкосновенности. Но меня любит народ как сына царя Ивана Васильевича и истинного наследника. Вместо польского Самбора я получу царский престол в Москве. А королю я приказываю снять осаду со Смоленска да убираться в свое господарство. Иначе же я в скором времени промыслю так со своими людьми, что ему нужно будет бежать до своей границы. Димитрий, царь всея Руси».
Жолкевский порвал и выбросил ответ самозванца. Он отдал приказ готовить наступление на его лагерь. Однако начинало уже смеркаться. Гетман отложил приступ до утра. А ночью к «Димитрию Ивановичу» тайно пробрались неизвестные люди в мужицких сермяжных зипунах.
Они показали, как можно выбраться из Коломенского незаметно. Пройдя лесом и не производя шума, отряд самозванца сумел проскользнуть мимо постов польского войска. После чего монахи открыли ворота Николо-Угрешского монастыря, чтобы впустить «Димитрия Ивановича» с его ратниками, казаками, литовцами Яна Сапеги и даже касимовскими татарами. Тем более, начальник их Петр Урусов сам стал православным и служил «православному царю».
Боярское правительство сумело собрать пятнадцать тысяч пехотинцев и конников. Были у них и пушки в достаточном числе. Однако Мстиславский не решался осадить Никольский монастырь без гетмана Жолкевского.
Князь Мстиславский послал своих доверенных людей, которые униженно просили о помощи польского гетмана, не надеясь на свои силы. Хотя у самозванца, по сведениям разведки, насчитывалось всего от трех до пяти тысяч воинов.
– Передай князю Мстиславскому, воеводам и боярам, – раздраженно заявил Жолкевский, – что я не буду тащиться со своим войском вокруг Москвы. Пусть откроют Серпуховские ворота. Я проведу войска кратчайшим путем через Москву.
– Ох, страшно, ох, опасно… – схватился за голову князь Воротынский. – А вдруг поляки займут Москву и останутся в ней? Что делать будем, бояре?
– Да чего уж теперь охать-то, – рассердился надменный, более всех считавший себя достойным занять престол, Мстиславский. – Пусть гетман ведет полки через Москву.
Едва наступила ночь, стража распахнула ворота. Пройдя по пустынным улицам, войска Жолкевского соединились с ратью Мстиславского и направились к Николо-Угрешскому монастырю. Но, пока поляки пересекали огромный (по тем временам) город, казак, посланный атаманом Заруцким, бешеной сланью мчался известить Лжедимитрия об опасности.
Рать самозванца тут же покинула монастырь и удрала еще до света в Калугу.
