Из «Сербского дневника» известно, что Верховский пытался получить через Иванку (дочь своей квартирной хозяйки) немецкие деньги – марки (С. дн. 17. II).
Ввиду сильно развитой немецкой агентуры, пользоваться услугами белградского банка Андреевича, либо французско-сербского банка было бы крайне неразумно. Зачем Верховскому нужны были марки, если в обращении были динары? Скорее всего, он предполагал после окончания срока своей вполне мирной восьмимесячной командировки возвратиться в Россию через Австро-Венгрию и Германию, где намеревался недорого приобрести подарки для своей семьи.
По мнению князя Г. Н. Трубецкого, назначенного послом после скоропостижной смерти посланника Гартвига, полковника Артамонова отличали верность делу, честное служение родине, неподкупность. Он не шел ни на какие сделки, чтобы не компрометировать Россию, решился отказаться от сотрудничества с сербской тайной организацией «Объединение или смерть», больше известной как «Черная рука». Уведомлял о любых неофициальных предложениях не только Генеральный штаб, но и МИД. Так, он отверг услуги чешского шпиона Навратилова, который осенью 1912 года предлагал ему за деньги передать военные планы австро-венгерского правительства против Сербии. Он отклонил также предложение русского разведчика в Австро-Венгрии генерала Занкевича помочь ему в организации наблюдения за Боснией и Герцеговиной через Сербию
[154].
Характеризуя Артамонова, князь Трубецкой оказал ему, как говорится, медвежью услугу… По мнению академика Ю. А. Писарева, ссылающегося на воспоминания генерал-квартирмейстера Ю. Н. Данилова, одно время ведавшего делами контрразведки, Артамонов был плохим разведчиком
[155]. Он якобы предпочитал мазурку на балах, устраивавшихся в королевском дворце, работе со шпионами, был слишком интеллигентен, чтобы заниматься «грязным делом», и все поручения выполнял с крайней неохотой. В конце концов Артамонова пришлось заменить. Во время сараевского заговора разведкой на Балканах ведал военный агент в Болгарии полковник Татаринов. «Но, – добавлял Писарев, – и он не был в то время в Сербии»
[156].
Согласно опубликованным в открытой печати приказам Генерального штаба полковник Александр Александрович Татаринов в это время (на 5 мая 1914 года) был военным агентом в Китае и никак не мог оказаться на Балканах. Теперь, кажется, все разночтения по этому вопросу должны быть закрыты, поскольку в Сербии никого из представителей российского Генштаба, кроме полковника Артамонова и капитана Верховского, не было.
В. А. Артамонов был тогда, что называется, у всех на виду, и по этой причине он не мог осуществлять разведдеятельность против Австро-Венгрии, действуя напрямую посредством «черноруковцев» и их руководителя Димитриевича. Возможно, что поэтому у ряда зарубежных историков (Тейлора, Дедиера) «сложилось мнение», что в «деле» был замешан капитан Верховский, который, по их мнению, находился в Белграде с целью сбора разведывательных данных, для чего встречался с Димитриевичем (Аписом).
Заслуживает внимания, что по личному распоряжению военного министра Сербии Стефановича к Верховскому был «приставлен» капитан Джурич, который находился при нем почти неотлучно. В его задачу входило быть посредником между ним и военным министром и добывать все, «что нужно» (С. дн. 6.II.1914). Такая опека, с одной стороны, сильно облегчала задачу Верховскому по сбору нужной ему информации. С другой стороны, в определенном смысле, она связывала ему руки.
Нельзя не обратить внимания на знаковое событие, состоявшееся 16 (29) июля 1914 года, в Белграде был задержан австрийский офицер запаса Раде Малобабич. Арест был произведен по приказу министра внутренних дел Сербии Протича. Наверное, это было непростым решением, поскольку Малобабич был непосредственно связан с всесильным на тот момент полковником Димитриевичем. На допросе он сознался, что имел револьвер на предмет покушения в Сараево и что он «состоял на службе у австрийского разведывательного бюро в Сербии»
[157].
Такое газетное сообщение вносит дополнительную путаницу, поскольку получается, что сербская сторона как бы обвиняла в проведении покушения на эрцгерцога сами австрийские спецслужбы. Но отсюда же следует, что Малабобич работал одновременно на обе разведки, что представляется все же маловероятным. Арест Малобабича мог быть вызван разными причинами, одной из которых являлось требование австро-венгерского ультиматума врученного сербскому Королевскому Правительству 10 (23) июля, в котором (в п. 6) содержалось требование «провести судебное расследование против каждого из участников сараевского убийства, находящихся на сербской территории с участием в расследовании лиц, командированных австрийским правительством». С другой стороны, арест Малобабича мог быть вызван, опасением, что тот, в случае начала войны, попадет в руки австрийцев и выдаст государственную тайну Сербии – сведения о подготовке покушения и назовет конкретные фамилии соучастников. Малобабич был, безусловно, самый преданный агент Димитриевича. После его ареста распалась вся разведывательная сеть в Боснии, а самого Малобабича держали в заключении целый год. В конце концов его выпустили, но в 1917 году расстреляли в Салониках вместе с Димитриевичем.
Об аресте Малобабича встречаются любопытные (и весьма противоречивые) сведения, оставленные в воспоминаниях отставного австрийского офицера-разведчика Макса Ронге. Ссылаясь на мнение начальника сербского разведывательного отдела полковника Драгутина Димитриевича о главной причине отказа в работе разведки, Ронге писал: «Главным агентом разведывательной службы против Австрии был известный Раде Малобабич, судившийся по шпионскому делу 53 сербов в Аграме и состоявший также на службе в резидентурах мирного времени у майора Тодоровича в Лознице и майора Дмитрия Павловича в Белграде. 25 июля (?! – Ю. С.) этот подозрительный человек был арестован болгарской полицией и отправлен в Ниш, где в октябре 1914 года его случайно обнаружил Димитриевич. Арест Малобабича парализовал всю сербскую разведывательную службу. В 1918 (?! – Ю. С.) году Малобабич рассказал полковнику о своей судьбе и о том, что в Салониках он был присужден сербским военно-полевым судом к смертной казни. В то время сербы открыто очищались от тех людей, которые слишком много знали»
[158].
В такой ситуации после вручения австрийского ультиматума для Верховского наступили дни тревожной неопределенности. В любом случае, в целях самосохранения, ему, не имевшему дипломатического прикрытия, не помешало бы на время скрыться, а затем и вовсе покинуть пределы Сербии. К тому же всесильное на тот момент руководство «Черной руки» могло начать, образно говоря, «заметать следы» и, как знать, уцелел бы Верховский, невольно оказавшийся в самом эпицентре событий?
