IX
«Пелопид, фиванец, более известен историкам, чем обществу. Если я начну объяснять подробно, то как бы не показалось, что, рассказывая жизнь Пелопида, я предлагаю изучить историю его времени; если же я коснусь только главного, – как бы людям, незнакомым с греческой литературой, не показалось затруднительным понять: что он был за человек. А потому я обоим обстоятельствам придаю одинаковое значение и, насколько буду в состоянии, постараюсь удовлетворить потребность читателей…»
[222]
Непот продолжал работу над жизнеописаниями знаменитых греков и римлян, он хотел утешиться сладостью творчества, успокоиться мудростью древних свитков. Но напрасно он думал хоть на час забыть о несчастье, вошедшем в его дом и прикрепившем над входом темную ветвь погребального кипариса. Непот старательно вникал в запутанные сведения летописцев, диалектически находя ясный путь в сумраке противоречивых повествований, а сердце плакало и звало его в атрий, где перед алтарем дымились курильницы и горели свечи.
Там, в отглаженной тоге, опрысканный духами, умащенный и нарумяненный, лежал мертвый Катулл… Он умер внезапно, не дождавшись срока, назначенного ему многоопытным Асклепиадом, и совершив последний в своей жизни опрометчивый поступок.
Еще вчера утром Катулл проснулся в таком же состоянии, в каком он находился все последние дни. Пожаловался на боли в боку, невесело шутил, ел пищу, приготовленную по указанию врача, принимал лекарства. Потом он читал Луцилиевы «Сатуры», расхваливал их, смеялся. Непот после завтрака зашел к нему, спросил, как он спал и ел, и, несколько успокоенный, отправился к одному римскому всаднику для выяснения сложных обстоятельств, связанных с помещением денег в публиканской конторе, которая держала на откупе иберийские серебряные рудники.
После длительных споров, добившись письменного обязательства в регулярной выплате процентов по откупным паям, усталый и раздраженный, Непот к обеду возвратился домой. Войдя в комнату Катулла, он увидел, что постель больного пуста. Раб, прибежавший на его зов, сказал, что сразу после его ухода неизвестный человек принес Гаю Валерию письмо. Гай Валерий прочитал это письмо, позвал старика Тита, с его помощью тщательно побрился, оделся и ушел куда-то, запретив его сопровождать.
Не на шутку обеспокоенный, Непот потребовал к себе Тита. Бородатый транспаданец рассказал: письмо принес верзила с продувной рожей, одетый нарядно, как одеваются рабы в богатых домах; письмо написано на папирусе и перевязано красивой лентой, по аромату, исходившему от него, можно предположить, что письмо это от знатной женщины. Собираясь, Гай Валерий заметно волновался, руки у него дрожали, но такое могло бьггь просто от слабости. Чтобы не злить его попусту, Тит решил не возражать. Единственная подробность, указывавшая место, откуда Катулл получил таинственное письмо, заключалось в следующем. Когда Тит ворчливо спросил, где его разыскивать в случае непредвиденных обстоятельств, Катулл сначала рассмеялся, потом, призадумавшись и остановившись в дверях, ответил: «На Палатине».
Непот невольно подумал о Клодии. Но тотчас отбросил это предположение: у Катулла давно все было с нею кончено. Да и, в конце концов, письмо на папирусе, лента и запах духов – не обязательно признаки женской роскоши. Катуллу такие послания некогда посылали Аллий и Гортензий Гортал, приглашая его на званый обед. Плохо, что неизвестно содержание письма.
А если оно заключает в себе ловушку, расставленную поэту мстительным магнатом?.. Таким, например, как Кальпурний Пизон, пресыщенный прожигатель миллионов, спесивый тесть Цезаря… или приятели всадника Коминия, который, по слухам, не забывал беспощадной эпиграммы Катулла и грозил с ним расправиться… или… Ведь у Катулла столько врагов! Среди них жестокий Клодий и Публикола. Но и женщина, по здравом рассуждении, тоже не исключалась. У Катулла и кроме Клодии были поклонницы среди палатинских матрон. Неужели безнадежно больной веронец прельстился коварным приглашением красавицы? Впрочем, от Катулла и сейчас можно ждать любого сумасбродства.
Непот не находил себе места. Проклятое письмо и странное поведение Катулла будили ужасные подозрения. Время шло, и Непот не выдержал. Он составил записки к Аллию, Гортензию, Сестию и другим знакомым, живущим в аристократическом квартале.
Он просил извинить его за беспокойство и спрашивал про Катулла.
Рабы понесли записки на Палатин, а сам Непот с двумя вооруженными телохранителями отправился туда же на поиски. Следом спешил расстроенный Тит. Он хмурился и стукал себя кулаком по голове, проклиная за тугоумие и беспечность. Глядя на него, Непот тревожился все сильнее: дурное предчувствие овладело им. Как назло, испортилась погода, ветер пригнал тучи, и опять хлестал ледяной дождь.
Непот возвратился через три часа, усталый и вымокший до нитки. Он обошел весь Палатин, обращаясь во многие дома, – напрасно: не встретился ни один человек, который бы сегодня видел Катулла. Что ж удивляться! – в Риме люди нередко исчезают бесследно и навсегда.
Переодевшись, Непот мрачно ходил по комнатам и ждал. Тит еще не вернулся: с безнадежным упорством он бродил по улицам, заглядывал в таверны, лавки, подворотни, тупики.
«Бессмысленное занятие, – думал Непот, – глупый старик хочет обойти огромный город и в миллионной толпе найти Гая… Если бы Гай толкался где-нибудь на площади, это было бы еще не так плохо… Оставалась бы еще надежда… Но… где он? С кем он так страстно захотел увидеться? Загадка… Проклятая, необъяснимая тайна… Боги, почему Катулл так неосторожен? Почему он безрассудно верит каждому проходимцу и считает столь непреложным предуказание рока? Недаром он презирает расчетливость мудрого Помпония Аттика, при любых смутах и репрессиях сохранившего покой семьи, состояние и достоинство. У меня Аттик вызывает лишь сочувствие и уважение своей глубокомысленной сдержанностью, своей тонкой дипломатией в отношениях с раздражительными властолюбцами, своим внутренним презрением к ним. Аттик не желает из тщеславия спорить с преступными политиканами, рваться к сомнительной славе и выхватывать забрызганные кровью жирные куски, но он не желает оказаться и жертвой… Аттик умен и предусмотрителен… Аттик… О, как найти, как спасти сумасбродного, неистового, обреченного, гениального Катулла?»
Стало темнеть, ненастье не прекращалось. В доме говорили шепотом. Сложив руки на груди, нахмуренный Непот сидел перед жаровней и все еще ждал. Он прислушивался к звукам, доносившимся с улицы, – они были однообразны: плеск, хлюпанье и шуршание дождя. Тишина вкрадчиво обольщала покоем, мирно постреливали угли в жаровне… Непот задремал.
В дверь стукнули. Стук встряхнул притихший дом. Кто-то из рабов побежал открывать. Непот открыл глаза, встал, сделал несколько нерешительных шагов по направлению к прихожей… Услышав испуганный вскрик, сорвался с места… В прихожей пошатнулся, ухватился за притолоку…
Перед открытой дверью раб высоко держал зажженный светильник. На пороге, слегка согнувшись, стоял Тит. Вода лилась с него на пол. Он придерживал руками обвисшее, безвольное тело Катулла.
