— Аккуратней, — говорю, — здесь тушью нарисовано. Смыться может.
— Ксерокопия, — неожиданно Петр говорит. — Просто бумага на кальку похожа.
И тут осенило меня, что, может, и не переснялось что-нибудь на ксероксе.
— А первый экземпляр где? — спрашиваю.
Засопел Петруха по-кулацки так жадненько и хрустит бумажками.
— Все точно должно быть, — говорит.
— Калька-то отцовская не сильно прозрачная, — отвечаю. — Я же помню. Ты с одной стороны копию снимал?
— Ну.
— А теперь давай фонариком просветим и сравним, — отвечаю ему, а сам листок переворачиваю.
32. В. Козлякин
Сомнения Козлякина берут. Сомнения напополам со злостью. Надо же было так упустить Петра с напарником. Когда понял, что в насосной их нет, подался за Лысым и девчонкой. Те неплохо прошлись. По ухваткам видно, что под землей не впервые. Спокойно разгуливают — как дома. «Ничего, почудим сегодня. Жалко, мало приспособок с собою захватил…» Ухваток и пугалок у него хватает, вот только не каждую экспромтом исполнишь — подготовка нужна.
Решил не торопиться и подождать, когда они вместе соберутся, — для массовости эффекта. А пока этих надо выследить, а получится — и послушать.
Когда территорию накануне осматривал, ничего подозрительного не нашел. Конфетку лишь подобрал под стволом четвертой шахты. Может, кто из этих обронил? Сласти из воздуха нигде не падают. Оглядел ее, ароматный запах ноздрями втянул, да и сунул в карман.
Плохо, когда несколько команд в шахтах, никак не получается уловить, есть ли кто рядом. «Заморенок сейчас где?» — спрашивает себя Козлякин, но нет ответа. Решил сначала этих спать уложить, а потом уж охотиться на вражеской территории. «Если там они, покажу и для них концерт небольшой. Только надо, чтоб Юрки в зрителях не было, — рассуждает Козлякин. — Прочувствовать должны парни прелесть мест здешних до самых печенок».
Нервы на пределе. Мрак шахтный трепещет, и появляется чувство, что повернется сейчас девчонка в очередной раз и за спину себе посветит. Шагнул за скалу.
Так и есть, лучик опять мимо угодил, и увидела она лишь камни да капли.
Больше часа ходили, воду пробовали, а когда вернулись, стал Володька к концерту готовиться. Нужен ему был сейчас уступ на верхотуре, чтобы с порога обиталища ихнего виден был. Если бы не подсказки от темноты, в жизни бы не нашел он эту площадочку. А тут руки сами в скалу вцепились, и в сером свете полез Козлякин наверх, каждую выемку угадывая.
Когда забрался, то понял, что не обманули его голоса подземные. На площадке и лечь можно — никто не высветит. Тем более Петрова команда нападать уж точно не станет. Видно, какого склада ребята.
А пока Володя готовится. Приспособление свое размотал. Помахал им в темноте. Похоже, представление получится как надо.
Снова Заморенок в голову пришел. Скорее всего, здесь они, иначе как этот колокол понимать. Раньше тоже звучал, но никак не получалось у Козлякина разгадать его природу. Когда сегодня услышал, понял: оживают шахты, и старые времена возвращаются.
В те годы он по-разному звонил, но так и не смог Володя выведать, откуда звук берется. Когда с Петром соревновался, почти не гудел он. Если и сигналил иной раз, то смысла это не имело. Не самому же себе Заморенок рулады тогда выстукивал? А может, и специально карты путал.
А звучит красиво, но всегда не вовремя. «Почему ночью поперлись?» — недоумевает Козлякин. Он и сам проснулся на лежке от звона и понял, что началось там, в стане противника, что-то. Добежал быстро, но, получается, опоздал.
Оставалась надежда, что ничего у очкастого с Петром с первого раза не выйдет, но искать их вслепую тоже не стоило. Слишком тесно может получиться.
«Если Юрка здесь, — соображает Козлякин, — то интерес у них только к этой команде. Где же наследили ребятки, кому проговорились, что столько конкурентов в шахтах? Вот незадача! А с другой стороны, нужно только подождать, — стал успокаивать себя Владимир, — ждать и смотреть. Глядишь, само и разрешится. Мне-то что надо? Место, где каверна находится. Не факт, что у Заморенка те же задачи, может, он их по другому поводу пасет? Обозначат парни мне каверну, а Юрка с бригадой их и приберет…»
Хотя ясно, что такого расклада не будет, а потому нужно, чтобы ни левые, ни правые не жили сегодня спокойно. «Вот и посмотрим», — увидел отблески фонарей на стенах Володя. Хорошую нычку он себе нашел. Скала его закрывает. Стоять можно в полный рост, и приспособой оперировать удобно. Всего лишь ткани кусок, а скольким он нервов стоил. Одна туристочка до самого выхода орала, когда Юрка год назад этот фокус показал. На поверхности тогда опять слухи о призраках поползли. Кое-кто догадался, конечно, чьих это рук дело, но крыть нечем. Шепотки за спиной пошли, но Вове только этого и надо — чем непонятней, тем страшней. Как раз перед туристочкой этой нашил он на полотнище черные пуговицы, несколько штук. Когда в темноте блеснут — что твои глаза.
«Готов ли ты, Петруха, посмотреть на тушу метра в четыре ростом?» — усмехнулся Козлякин и встал наизготовку.
Почти все прошло, как задумал. Девка, когда на пороге стояли, посветила неожиданно фонариком к ним за спины и попала точнехонько куда надо. Козлякин только поворочал немного полотно, чтобы глаза блеснули.
Пока суетились-разворачивались, пока фонари включали, Вова тряпочку по скале наверх и затащил. Будто и не было ничего.
Подбежали.
Девка кричит:
— Там площадка, я гляну.
Но не полезла почему-то, хотя сюда и первоклассник заскочит. Решил, что раз уж так повезло и есть у них в команде смельчаки, желающие чудище поймать, то без путей отходных больше фокусы показывать не стоит. Заморенок, тот вообще шутить не будет и враз укоротит, если что.
«С ними я в тени из стен поиграю, — решил Козлякин. — А этим на сегодня впечатлений хватит».
Пока лежал, ткань под себя затянул. Мыслишка, что и на этот раз они наверняка долго спать не будут, а значит, времени для похода на вражескую территорию не так уж и много. Приспособу с собой решил забрать. Может, подстелить где придется. Не обременит. Свернул-скатал ее да в чехол на поясе и засунул. Пару раз пружинисто прыгнул. Вроде не болтается.
Пополз вниз.
Серая мгла как река течет. Дар этот, под землей полученный, бережет Володя как может. Сначала переживал, что исчезнет, а потом заметил, что, чем больше он здесь вытворяет, тем лучше видит и больше может. Тени из стен получаются у него давно. Еще до окончания подземной войны сын Максимка первым заметил. Для того чтобы враги увидели, полумрак нужен. Или боковой свет фонарика. В прямом ничего не видно.
Больше никаких приспособлений — очередной мистический дар темноты.
Свернул Володя тогда штрек один посмотреть, а Максимку на выходе оставил. Штрек слепой оказался, а вот на стенке друза апатитовая нашлась. Стал ее откалывать понемногу. Разошелся, азарт забирает, а тут Максимка как ойкнет. Да громко так.
