Но и времени на «выводы» теперь оставалось крайне мало. В коридоре послышались голоса. Лошадиный топот ног. Крики: «Здесь полно предателей Германии!», «Все, кто остался верен фюреру, выходите и присоединяйтесь к нам!»
Штауффенберг вздрагивает и поворачивается лицом к двери, а следовательно, к адъютанту.
– Что это там?
– Люди подполковника Гербера. Им нужна кровь.
Штауффенберг вспомнил, что в прошлый раз, когда послышались такой же топот множества ног и голоса, он тоже подумал было, что это «бунт на корабле». Но оказалось, что это группа офицеров направляется на совещание к генералу Ольбрихту. Он тогда к генералу не пошел. Для него и так все было ясно. Да его и не приглашали. Забыли, что ли?
– Они узнали, что здание оцепляют, и решили проявить рвение, – как можно спокойнее объясняет фон Хефтен. – Но, возможно, нас они пока не тронут. Попытаемся прорваться?
– Поздно, – вновь отрешенно твердит Штауффенберг. И адъютант понимает, что ему уже все совершенно безразлично. Он уже попрощался с этим миром. Попрощался окончательно. Пуля в висок – всего лишь формальность. Ибо когда человек попрощается с миром, пуля в висок – всего лишь занудная формальность, которую, однако, не всем хочется выполнять собственноручно.
В кабинет заглядывают двое офицеров. Они еще довольно миролюбивы. Или пока еще крайне нерешительны.
– Где генерал Фромм? – спрашивает один из них.
– Его здесь нет, – отвечает фон Хефтен.
– А где он? – Это уже майор Брайтенгер.
– Поинтересуйтесь у генерала Ольбрихта.
– Генерала Фромма содержали под арестом. По приказу генерала Ольбрихта, – решил Штауффенберг не создавать тайны из того, из чего создать тайну невозможно. – Но потом командующий под честное слово был отпущен домой. Он живет здесь же, рядом, в здании. Можете убедиться.
– Тогда все ясно! – рычит майор. – Идем к генералу? – спрашивает кто-то из офицеров, поводя стволом пистолета в просвете между фигурами полковника и его адъютанта.
– А с этими пусть разбирается потом сам генерал Фромм. Если уж они осмелились арестовать его. К чему самочинствовать?
– Благоразумно, – подтвердил его решение Штауффенберг.
Офицеры уходят, а полковник и фон Хефтен переглядываются.
– И Фромм действительно разберется со всеми нами, – говорит обер-лейтенант. – Его нужно было убрать.
– У нас еще будет в чем раскаиваться. Натворили мы здесь… Вы не видели моего брата?
– Нет. Очевидно, он ушел из здания.
– Сомневаюсь, – покачал головой Штауффенберг. – Хотя это было бы очень разумно…
Мимо с криками проносится еще одна группа офицеров. Однако сюда, в апартаменты командующего, они не заглядывают. Наверное, срабатывает инстинктивный страх.
– Может, закроем дверь и забаррикадируемся? – спрашивает фон Хефтен.
– Какой смысл? Пойдем к генералу Ольбрихту. Считаю, что в эти минуты мы должны быть все вместе.
47
О том, что в подвалах уже комплектуются группы захвата, которые должны овладеть зданием и арестовать руководителей заговора против фюрера, генерал Ольбрихт узнал от своего зятя, майора Георги. Этот смуглолицый, немного похожий на испанца парень нравился генералу. Он вполне устраивал его и как человек, и как муж дочери, и как офицер.
Генерал делал все возможное, чтобы не только уберечь Георги от передовой, дав ему возможность пересидеть военное лихолетье в столичном штабе, но и обеспечить майору достойное продвижение по службе. Сегодня Ольбрихт тоже дважды предлагал Георги оставить штаб Верховного главнокомандования вермахта и попытаться спастись. Любым способом. До окончания войны оставалось не так уж много, всего несколько месяцев, и можно было что-то придумать, даже если бы путч окончательно провалился. Жаль только, что Георги решительно отказывался уйти. Точнее, он готов был оставить штаб, но только вместе с ним, генералом Ольбрихтом.
Конечно, в этом есть резон, мысленно соглашался с майором Ольбрихт. Как ему смотреть в глаза теще и жене после того, как оказалось бы, что он спасся, оставив своего генерала и тестя на произвол судьбы?
– Господин генерал, – Георги всегда обращался к нему только так, официально. Даже когда они сидели за столом в семейном кругу. «Чтобы чувствовать дистанцию», – полушутя-полусерьезно объяснял он это своей родне. И нужно отдать ему должное, дистанцию эту майор чувствовал превосходно. Чем значительно облегчал жизнь и самому генералу. – Наше время истекает. Осталось не более десяти минут. Часовые пропустят вас. Не решатся не пропустить. Шофер ждет внизу, я уже позаботился.
– Но я не просил вас об этом, майор, – жестко напомнил ему генерал. – Вы отлично знаете, что я не смогу оставить штаб и верных мне людей, спасаясь бегством.
– Ну почему обязательно бегство? Разумное отступление. Разве генералы остаются на передовой, когда существует угроза прорыва?
– «Разумное отступление»… – не смог скрыть улыбки генерал. – Хотел бы я слышать, как вы попытались бы убедить в этом не то что офицера, а хотя бы соседку-домохозяйку, ничего не смыслящую ни в военном деле, ни в вопросах офицерской чести.
Он пытался добавить еще что-то, но в это время в коридоре послышались шум, крики:
– Куда они подевали генерала Фромма? Мы желаем знать правду!
– Вы за фюрера?! Тогда присоединяйтесь к нам! Все, кто за фюрера!
– Это они, – побледнел майор. – Кажется, мы потеряли последнюю возможность.
– Ты прав, – перешел генерал на «ты». – Послушай, бери мой портфель. В нем собраны все бумаги, которые в той или иной степени могут компрометировать людей, связанных с подготовкой к этому перевороту, и имена которых гестапо, возможно, так и не удастся установить.
– Что я должен сделать с ними? – спросил майор, направляясь к двери.
– Вынести отсюда. А потом уничтожить.
– Зачем? Если уж вынесу, то сохраню для истории.
– Я сказал: «уничтожить». И передай моей жене и дочери, что… Словом, ты знаешь, что в таких случаях передают. Они должны понять, что я погиб во имя спасения Германии. Только во имя спасения Германии. Не преследуя никаких личных целей.
– В этом никто не сможет усомниться, господин генерал.
Прежде чем офицеры из группы Гербера ворвались в кабинет Ольбрихта, майор успел выйти в приемную и остановиться в закутке, между окном и сейфом. Ведомые подполковником Гербером, четверо офицеров устремились к генералу, решив, что не время связываться с томящимся в приемной майором. Еще с двумя Георги столкнулся в коридоре.
– Генерал не принимает, – проговорил первое, что пришло на ум.
– Никуда он не денется, – язвительно заметил один из них. – Теперь вынужден будет принять.
