За изгибом коридора, на лестнице, ведущей в квартиру генерала Фромма, прогремели выстрелы, затем крики и вновь выстрелы. Однако это не сдержало майора. У него был ключ от одного из запасных выходов, который он приготовил на случай побега.
По дороге Георги заглянул в кабинет полковника Мерца фон Квиринхейма и увидел наставленные на него два дула пистолетов. Среди присутствующих успел заметить Бертольда Штауффенберга и еще нескольких знакомых офицеров. Они пододвигали поближе к двери столы, готовясь отбивать нападение.
– Не будьте идиотами! – крикнул им потрясенный увиденным майор. – Прорываемся! Нужно оставлять здание.
– Оно уже оцеплено, – ответил ему Бертольд Штауффенберг.
Георги не стал убеждать его, захлопнул дверь и бросился бежать. По пути майор чуть было не столкнулся лицом к лицу с уже освобожденным генералом Фроммом. Тот шел впереди группы майора Брайтесгера – огромный, взлохмаченный, готовый к самым решительным действиям.
Майор Георги едва успел проскочить мимо него, и ему очень повезло, что Фромм, – жаждущий сейчас только одного – поскорее добраться до Ольбрихта и Штауффенберга, чтобы рассчитаться с ними за арест, попросту принял его за одного из подвальных бунтовщиков.
Спустившись к запасному выходу, Георги увидел там двух решительно дергавших дверь лейтенантов.
– Ключ у меня, – негромко сообщил им Георги. – В случае чего – прорываемся с боем.
Офицеры молча извлекли пистолеты из кобур. Открыв дверь, майор выглянул и заметил стоявших чуть в стороне двух солдат оцепления, сошедшихся, чтобы покурить.
– Отставить сигареты! – прикрикнул на них майор. – Займите пост в фойе. Заговорщики уже арестованы. Их арестовал генерал Фромм.
– Есть занять пост в фойе! – подчинились солдаты, так ничего толком и не понявшие, что здесь, собственно, происходит.
Перейдя улицу, майор мгновенно забыл о своих попутчиках. Пробежав два квартала, он метнулся во двор. Немного поразмыслив, он все же решил выполнить приказ генерала – уничтожить бумаги. Надвигалась ночь, в городе сейчас полно патрулей, и он не мог попасться гестапо с этими бумагами. Майор уже не сомневался, что его фамилия занесена в списки подлежащих немедленному аресту.
48
Решив, что в эти минуты им нужно быть всем вместе, Клаус фон Штауффенберг вышел из кабинета Фромма, в котором находился до сих пор, и через проходные комнаты направился к кабинету Ольбрихта.
– Вы предали Германию и фюрера, генерал! – еще издали услышал он грубый, властный голос подполковника Гербера. – Теперь нам это хорошо известно. Немедленно сообщите, где находится генерал Фромм.
Что им ответил генерал – ни полковник, ни следовавший за ним адъютант, обер-лейтенант Хефтен, не слышали.
– Мы вынуждены арестовать вас, господин Ольбрихт.
– Вы не посмеете сделать этого! Не вам решать! – возмутился генерал.
– Нам нельзя туда, господин полковник, – вполголоса проговорил фон Хефтен, сбавляя шаг.
– Вы правы, – они рванулись назад, однако навстречу им уже шла другая группа взбунтовавшихся офицеров, которая до этого прочесывала коридоры.
– А вот и полковник фон Штауффенберг! – обрадованно воскликнул возглавлявший ее подполковник фон дер Хейде. – Стоять, полковник, вы арестованы, «убийца фюрера».
– Это недоразумение, – довольно спокойно заверил его Штауффенберг, и эти слова позволили ему сделать еще два-три шага.
– Я сказал: вы арестованы! – повторил подполковник. Однако Штауффенберг неожиданно отбил в сторону его руку с пистолетом, растолкал плечами двух других офицеров и побежал в соседнюю комнату. Офицеры бросились за ним. Еще через несколько секунд, уже в коридоре, прогремел выстрел, затем другой.
Воспользовавшись тем, что все увлеклись погоней за «убийцей фюрера», как называли полковника в подвалах Бендлерблока, фон Хефтен успел проскользнуть в кабинет генерала Фромма и притаиться, ожидая, как будут разворачиваться события дальше. В эти минуты кабинет командующего резервной армией напоминал собор, в котором мог находить укрытие и спасение каждый, кто нуждался в этом. И ни один злоумышленник не смел врываться туда. Да, пока что, до появления в нем истинного владельца, этот кабинет напоминал обер-лейтенанту фон Хефтену некое святилище. Теперь ему казалось, что они с полковником только потому и продержались почти до полуночи, что скрывались в этом кабинете. Вне его подвальные путчисты уже давно могли бы арестовать их.
Первым же выстрелом Штауффенберг был легко ранен в предплечье, но и после этого продолжал убегать от преследователей. Однорукий, он даже не в состоянии был зажать кровоточащую рану.
Оказавшись в вестибюле главного входа, полковник попробовал прорваться через заслон охраны, однако был остановлен часовыми. Он попытался объяснить, что ему нужно срочно покинуть здание, поскольку на него напали заговорщики. И это было правдой. Если бы только часовые не пожелали выяснить, что это за заговорщики – за или против фюрера. Тем временем рядом появился обер-лейтенант Брунхайд. Тот самый, что еще несколько минут назад предлагал Хефтену спасение.
– Это еще кто такой? – почувствовав себя хозяином положения, обер-лейтенант уже пытался подражать в своем поведении эсэсовцам из охранной дивизии «Мертвая голова», перейти в которую давно мечтал. Подбирать рослых, вышколенных и безукоризненно чистокровных в «Мертвую голову» теперь было трудновато, слишком много голов уже оказались мертвыми, и нескольким офицерам из их «Гроссдойчланд», тоже охранной дивизии, предложили перейти в «мертвоголовые».
– Я – полковник фон Штауффенберг. Был ранен в стычке.
– Полковник Штауффенберг? – ехидно осклабился Брунхайд. – Слышали о таком. Вас-то майор Ремер требовал не выпускать ни в коем случае. Эй! – крикнул он появившимся на лестнице офицерам из группы, прочесывавшей здание в поисках врагов фюрера. – Это полковник Штауффенберг! Разберитесь-ка с ним!
– Кажется, это и есть тот самый «убийца фюрера», – бросает один из офицеров, спускаясь в вестибюль. – Так что можете пристрелить его хоть сейчас.
«Вот, оказывается, как нужно вести себя во время путча, – со смертельной тоской подумал Штауффенберг, сдерживаясь, чтобы не застонать, когда его рванули за раненую руку, а потом подтолкнули дулом пистолета в подреберье. – Если бы мы действовали столь же безжалостно и безоглядно, бунтовать здесь было бы некому. К вечеру Берлин уже находился бы под нашим контролем. Пусть это станет уроком для тех, кто решится восставать против фюрера и всей его концлагерной тирании после нас».
Немного пометавшись по коридорам, схватившие полковника бунтовщики наконец выяснили у кого-то, что «главных предателей» сводят в кабинет командующего резервной армией, и направились туда.
«Этот кабинет стал для меня роковым», – Штауффенберг видел и чувствовал, как прилипший к телу рукав пропитывается кровью, однако боли почти не ощущал. Очевидно, эта физическая боль каким-то образом растворялась в той, по-настоящему страшной, всепоглощающей боли, которая, зарождаясь в глубине отчаявшейся души, постепенно овладевала всем его сознанием.
