– Лия, послушай, как прекрасно! – сказала Кассия сестре, которая в этот день одна трудилась с ней в скриптории, и прочла: – «Любовь есть великое благо, первое и высочайшее из благ, она сочетает собою Бога и стяжавших ее людей, позволяя Творцу человеков являться, как человеку, через полное подобие в благе, достигаемое обоженным, насколько то доступно человеку». Понимаешь? Если человек любовью уподобляется Богу, то Сам Бог является через этого человека людям так, как явился во Христе! И дальше: «Выше этого нельзя подняться боголюбцу, прошедшему через все образы благочестия. Эту связь мы знаем как любовь и именуем любовью, не считая любовь к Богу и любовь к ближнему за нечто раздельное, но признавая ее всю целиком за единую и ту же самую, ибо ею мы обязаны Богу и она сочетает людей друг с другом…»
– Да, – тихо проговорила Лия. – Вот только, когда я о таком читаю или слушаю, то сначала восхищаюсь, а потом… страшно, что никогда этого не достигнешь! Святые, кто писал об этом, они… как орлы парят над землей, а мы ползаем тут в пыли… И сами мы пыль! Как-то и не верится, что когда-нибудь сможешь достичь того, о чем тут написано… Разве что после смерти, если Господь помилует?
– Да, мы – пыль. Но всё-таки и в здешней жизни Господь дает вкусить Своих благ стремящимся к Нему, кому-то более, кому-то менее, а полностью для всех будет только после смерти. Конечно, бывает и страшно – и за себя, и за других… Но ведь Господь нас любит, а значит, есть и надежда, что когда-нибудь любовь изгонит страх. Смотри, что еще говорит святой Максим: «Разве не дает любовь насладиться тем, во что мы верим и на что надеемся, потому что благодаря ей будущее уже как бы присутствует в душе?»
– Когда я смотрю на себя, матушка… Я такая болтливая, любопытная… И если бы только это!.. Иногда такая тоска навалится, что хоть ложись и помирай! А то иной раз так рассердишься на кого из сестер, что хоть дерись… А тут – божественная любовь, свет… Куда мне до такого! Вот и не верится, что это возможно…
– Да, понятно. Но это возможно, Лия, – игуменья чуть улыбнулась. – Только не будем унывать! Святой Аммон говорит: «Предайтесь труду телесному и сердечному, а помыслы ночью и днем простирайте к небу, прося от всего сердца Духа огня, – и Он будет дарован вам. Смотрите, чтобы помыслы сомнения не вошли в ваше сердце, нашептывая: “Кто сможет принять Его?” Ибо тот, кто в роде и роде возделывает сей Дух, тот и обретет Его». В следующий раз возьми в библиотеке его послания и почитай.
– Хорошо, матушка! Правда, когда я читаю, тоже часто думается, что вот, читаю всё без толку, ведь ничего не исполняю… Но я вспоминаю тогда из патерика поучение про сосуды: тот, в который наливали воду и вылили, всё-таки будет чище, чем тот, куда и не наливали.
– Да, так и есть, – Кассия осмотрела свое перо, отложила и взяла в коробочке другое, поострее. – Господь Сам жил в этой нашей смертной плоти и этой жизнью, Он знает, как нам бывает тяжело, и Он не бросит нас, только бы мы сами Его не бросали в мыслях и на деле… Помнишь, как Он говорил в Гефсимании: «Прискорбна душа Моя до смерти»? Значит, Он знает, каково нам, когда «хоть ложись и помирай»… Когда скорбно, Лия, ты вспоминай о Гефсимании, и тебе сразу станет легче, вот увидишь!
– Я попробую, – Лия подняла глаза и улыбнулась. – А всё-таки, что бы ни было, я ужасно счастлива, что стала монахиней, что я в обители! Сколько уже лет прошло, а кажется – недавно постригли… В общем-то скорбное забывается… А хорошее помнится! И эта наша жизнь тут – как один день, солнечный и сияющий… А если и тучки набегали, так это не так уж страшно, ведь солнце всё равно всегда есть за ними и не гаснет!
– Да, не гаснет. Оно даже при затмении не гаснет, – тут раздался звук монастырского била, игуменья отложила перо и встала. – Вот и к вечерне зовут. Пойдем, Лия.
6. Наследник
Видишь, Джульетта, как получается:
реки текут, любовь не кончается.
Сумрачно в небе, пусто в пустыне,
мертвость санскрита и сухость латыни,
люди как боги, люди как клоуны,
те, что застыли над бездной условной,
люди как люди, время безвременья,
вечность – песок, сквозь пальцы мгновения…
Только не спи, Джульетта, молю тебя,
только живи. Привет. Я люблю тебя.
(Николай Караев)
В среду праздника Пятидесятницы Феодора отправилась во Влахерны – помолиться у ризы Богоматери и вымыться в тамошних банях. Когда она проезжала через Дигисфей, лошадь императрицы внезапно споткнулась почти на ровном месте; Феодора немного удивилась, но скоро позабыла об этом. Однако на обратном пути, на том же самом месте, лошадь споткнулась снова, уже сильнее, так что Феодора, разморенная после бани, едва не вылетела из седла, и в глазах у нее вдруг потемнело. Испуганная свита окружила ее так тесно, что, если б даже она вдруг стала падать, ее бы тут же подхватило множество рук.
– Помогите мне сойти, – тихо проговорила императрица. – Мне что-то нехорошо.
От полученного толчка она почувствовала тошноту, и ее подташнивало всё сильнее.
«О Боже, только не здесь! Надо куда-нибудь зайти…» Они вошли в первый попавшийся особняк, и когда испуганная хозяйка – ее звали Анна, она оказалась вдовой одного из погибших при Анзене патрикиев – провела августу в гостиную, Феодора согнулась в поясе и только успела сказать:
– Ведро!
Через четверть часа, бледная и обессиленная, она полулежала на низком диване в соседней комнате с окнами на север. Двое кувикуларий усердно обмахивали ее опахалами.
– Это из-за жары, – сказала одна из них. – Сегодня так душно!
– Да еще августейшая, верно, перегрелась в бане, а тут встряхнуло, вот и вышло, – добавила другая.
Феодора слабо улыбнулась и ничего не ответила. Она знала, что жара тут ни при чем и тошнить ее стало не поэтому.
Ребенок! Она зачала. Почему-то она была уверена, что это случилось в ту «розовую» ночь в Жемчужном триклине, когда Феофил признался ей в любви. И теперь она не сомневалась, что родится сын. Наследник. Тот «плод, который должен созреть». Он был прав, этот удивительный человек, которого она по-настоящему оценила лишь недавно, когда он стал патриархом. «Надо будет построить здесь храм в честь праведной Анны», – подумала императрица.
Вернувшись во дворец, она сразу отправилась искать мужа. Феофил был в библиотеке – сидел в своей любимой нише у окна, с книгой на коленях. Императрица вошла так тихо, что он не услышал, и чуть вздрогнул, когда она оказалась рядом и села на ручку кресла.
– Как ты? – спросил он с улыбкой.
– Прогулялась неплохо, – ответила она. – Правда, лошадь споткнулась на ровном месте… Феофил, у нас будет ребенок.
Его лицо засветилось радостью.
– Ты уверена?
– Да, теперь уже точно. Сын! – она улыбнулась.
– Я тоже верю в это, любовь моя, – он притянул ее к себе и поцеловал, а потом встал, убрал книгу в шкаф, подошел к жене, взял ее за руку и поднял с кресла. – Пойдем в сад, погуляем… или посидим где-нибудь, если ты устала.
