– Тебе не хватило гордости отказаться от части состояния Монтеро ради нашего сына, но ты слишком горда, чтобы выйти за меня замуж, а ведь тогда Энрике унаследует все. Ты в самом деле решила воспитывать его в Ирландии, вдали от родины? Что будет, когда он узнает, что у меня есть другие дети от другой женщины и эти дети ведут жизнь, которую мог бы вести он?
Сорча вздрогнула, словно он ударил ее ножом.
– Ты помнишь, – произнесла она онемевшими губами.
– Что помню? – На его лице отразилось непонимание.
– Что я рассказала тебе о своем отце в тот день. Мои сводные братья и сестры унаследовали его богатство, а нам не досталось ничего.
Цезарь покачал головой и раздраженно процедил сквозь зубы:
– Нет, я ничего не помню. И никогда не вспомню. Но если я женюсь на другой женщине, она будет ожидать, что ее дети унаследуют мое состояние. Это все, что ты когда-либо увидишь. – Он указал на листок бумаги, упавший на пол.
Все эти ужасные бесконечные нули вонзались в сердце, как пули, всякий раз, когда она смотрела на них.
– Я готов дать своему ребенку все и даже больше. Попытайся объяснить мне, как ты, женщина, которая так сильно привязана к семье, решилась отказать в этом сыну. Ты собираешься растить его одна, на скудные средства, когда он может иметь двух родителей. Он имеет на это право, Сорча.
Она не рассказывала Цезарю, что титул ее отца перешел к рожденному в браке сыну-англичанину, в то время как его незаконнорожденные дети-ирландцы считались самозванцами. Невозможно представить, что когда-нибудь Энрике будет чувствовать себя так же, как она – не только забытым, но и униженным.
«Он меня не любит», – плакало ее сердце. Но собственная жизнь научила Сорчу: как ни чудесна любовь, есть ее нельзя. Не стоит отказываться от его поддержки.
Она сказала:
– Подумай о своем титуле. Я не такая, как ты. Я рабочий класс.
– Ты мать наследника титула. Твоя жизнь изменится к лучшему.
Это было то, чего она боялась. Что произойдет, если о ее происхождении станет всем известно? Было унизительно пройти через это один раз. О повторении не может быть и речи.
– Я. ладно, я солгала, – начала Сорча. – Я указала твое имя только потому, что.
Выражение лица Цезаря остановило ее. Воздух между ними наэлектризовался, и ей показалось, что он способен метнуть в нее молнию.
– Боже, Сорча! Я почти тебе поверил. Почему ты так говоришь?
– Потому что я не хочу выходить за тебя замуж! – Она закрыла лицо руками, прячась от правды. А что, если выйти за него? Разве она не мечтала пробиться сквозь броню, которой было окружено его сердце? Ведь это шанс.
А если у нее не получится, он может, как ее отец, полюбить женщину на стороне.
– Чего ты на самом деле боишься? – сурово поинтересовался Цезарь. – Мне никогда не приходило в голову, что ты трусиха. Окажись в такой ситуации какая-нибудь из моих подруг, ты посоветовала бы мне жениться на матери моего ребенка.
Сорча нахмурилась:
– А ты сказал бы, что следует принять во внимание другие факторы, и запретил бы мне лезть не в свое дело.
– Тут ты права.
– Послушай, мой отец не любил свою жену.
Он нетерпеливо перебил ее:
– Браки без любви не так уж плохи. Мои родители – достойный пример этого.
– Ха! – вырвалось у нее.
Его брови поползли вверх.
– Ты искренне считаешь, что они счастливы? – поинтересовалась Сорча.
– Я не думаю, что они несчастны. Каждый получает от подобного союза то, что ему нужно. В нашем случае ты получишь отца твоего ребенка. Разве это не важно для тебя? Скажи: ты не хотела бы, чтобы твой отец был жив и остался с твоей семьей?
Это был удар ниже пояса. Конечно, она хотела. Сорча любила отца. Потеря его стала для нее трагедией. Ей было одиннадцать лет, она была в том болезненном возрасте, когда девочки начинают взрослеть, и уже не чувствовала себя комфортно в своем собственном теле. У нее часто менялось настроение.
Сорча знала, что у ее отца две семьи, и она была достаточно умна, чтобы заметить, что прежние друзья и соседи смотрят на них кто с жалостью, кто с осуждением.
Когда отец был с ними, он защищал их. Они были настоящей семьей. Родственники ее матери не захотели помогать дочери, живущей с мужчиной вне брака. Вся деревня отвернулась от них.
В первый год после смерти отца Сорча и ее сестры голодали. Мать продавала драгоценности, что у нее были, и бралась за любую работу. Сорча, как могла, поддерживала ее и не жаловалась. Она слишком хорошо понимала, почему они живут в одной комнате, а ее мать работает в больничной прачечной и все время плачет.
Сорча никому не пожелала бы оказаться в подобных кошмарных обстоятельствах. Законные дети отца так не страдали. Возможно, они были вполне довольны и их не волновало, какие чувства их родители испытывали друг к другу. Так почему она сомневается и хочет лишить Энрике обеспеченной жизни только потому, что Цезарь не любит ее?
– А что ты получишь от нашего союза? – осторожно поинтересовалась она.
– За исключением сына? Жену, которая в постели приводит меня в восторг. – Цезарь поднял брови, когда она вздохнула. – Почему это тебя удивляет? Я переспал с тобой, потому что испытывал влечение к тебе с нашей первой встречи. Это я знаю твердо. Угадай, что еще я знаю.
Сорча затрясла головой, ощутив страх. Он подошел к кровати.
– Ты не допустила бы близости со мной, если бы не испытывала точно такое же влечение. Я решил, что ты увольняешься, потому что ревнуешь меня. Тебе было известно, что, женившись, я откажусь от мысли переспать с тобой. Это тревожило меня. Я не был готов к обручению, потому что поклялся сделать тебя своей до того, как перестану быть холостяком.
– Ты осознаешь, насколько ты высокомерен? – спросила Сорча. Сердце гулко билось у нее в груди. – Ты планировал сделать меня своим последним завоеванием? Это невероятно оскорбительно.
Цезарь бросил на нее взгляд, который, казалось, делал одеяло прозрачным.
– Я не сомневался, что нам будет хорошо вместе. Как это было?
– Ты серьезно? – Она пылала. Цезарь разжег в ней огонь одним лишь взглядом. – Спроси у Дайеги. Она, похоже, в курсе всего, чем мы занимались в тот день.
– Я предоставляю тебе право рассказать это, – пробормотал Цезарь. Он коснулся подбородка Сорчи, заставляя ее поднять голову и посмотреть ему в глаза.
Все эмоции, которые до этого момента Сорче удавалось скрывать, нахлынули на нее. Она не могла дышать.
– Меня сводит с ума то, что я не помню, каково это – заниматься с тобой любовью. Я не могу дождаться, когда мы все повторим.
Цезарь наклонился и прильнул своими твердыми губами к ее губам. Возможно, он надеялся, что на него нахлынут воспоминания.
