– Но ты ведь живой. Тебе не кажется, что тебя специально оставили, чтобы нес правду людям, – заметил Молебнов.
Опер Иванов засмеялся:
– Действительно! Пистолет разобрал, патроны оставил… Недаром он говорил, что не того мы поймали…
Результат был получен. Процесс пошел в заданном направлении. Оставалось лишь слегка подправлять, задавая нужный темп. Полковник юстиции легализовался в местных условиях: Гуща с Ивановым наотрез отказывались, несмотря на все намеки, признать во мне подозреваемого. Им это даже в голову не приходило. Надо было закрепиться основательнее, и я рискнул, изобразив на лице интерес.
– О ком речь, мужики? Может, он мне тоже будет интересен? – спросил я.
– Да тип один, – с готовностью ответил Иванов и уточнил: – На вас приблизительно походит, Михалыч.
– Не походит! – воспротивился Гуща. – Тот, во-первых, был худощавый и выше. И, во-вторых, обросший. Как черт весь лохматый – лица не видно. С Нагорного Иштана привезли – он и давай права качать…
– Презумпцию невиновности вспомнил, – добавил оперативник.
– Умный мужик, бывалый… – приплюсовал Богомолов.
– Не обязательно, что бывалый, – не согласился Молебнов. – Просто, может, интеллигент. Если у нас заявляют о презумпции, так обязательно неглупый, бывалый, судимый. А человек-то, может, вовсе не при чем. Нагнали ОМОН, перепугали народ, а результат – ноль.
– Стреляли вот только зачем по нему – до сих пор не пойму… – вздохнул Богомолов. – Говорят, прикончили того мужика – по реке шел когда…
– Зато теперь у нас будет свой начальник, – вспомнил Иванов.
– Ты же у нас начальник, – удивился Богомолов.
– Он же временный, – тихо сказал Молебнов.
– Теперь будет постоянный…
– Серьезно, что ли? – не верил Гуща.
– Майора обещают какого-то…
Гарнизон приуныл. Никому не хотелось иметь начальника, навязанного сверху. К Иванову привыкли, хотя тот бывал неоправданно строг.
– Короче, мужики, за что генерала убили? – Грузин вспомнил о старом.
– Убили, – ответил Иванов, шевеля головой, словно конь в хомуте. – И нас не спросили. Ты скажи нам, Грузин. Ты человек из народа, а мы так себе. Отрепье. С народом не связанные. Полиция, одним словом. Ответь, когда мы по-человечески заживем?!
– Серьезно?
– Да. Только правду скажу. Когда заживем?
– Никогда.
– Да ты что?!
– Иначе давно бы должны начать, как пошли по новой колее. Но вы посмотрите трезвыми глазами на это дело. Давно пора как сыр в масле кататься, а мы все больше задним местом, по кочкам. Ну, ладно. Жили мы плохо при Леониде Ильиче, как говорят. Что же нам теперь-то мешает хорошо жить? Вот я вам и отвечаю, что никогда. Не будем мы жить по-человечески. Потому что мы идиоты. Хотя, может, с этим вы не согласны…
– Нет! – крикнул Гуща. – Мы не идиоты!
– Я только обозначил вам точки опоры, – поднял ладони Грузин. – Об остальном сами думайте. Шута не бьют. С дурака взятки гладки. Что хотели услышать, то вам и прозвучало.
– Наливай Грузину! Давай стакан, Грузин…
Булькнула в стаканах водка. Прожурчала газировка. Хрустнула хлебная корка под лезвием ножа. Давайте, ребята. Сегодня вам можно как никогда. Грузин закатил глаза, опрокидывая голову и опять-таки оттопыривая мизинец. Не избавиться ему от старой привычки. Иванов тихо цедил сквозь зубы. А Гуща, выплеснув свою дозу, словно в воронку, торопливо утер губы ладонью и ловил на столе вяленую рыбину. Был генерал – и нет его больше. Но есть ребята, которые еще послужат. Даст бог, они за генерала еще скажут слово.
Иванов протянул руку и щелкнул выключателем старого телевизора. Аппарат стоял на узком столе в углу, заваленный с боков картонными папками. Телевизор разогрелся. На экране появилось изображение. Какой-то мужик в окружении нескольких дам давал интервью.
– Господа, – говорил мужик, – все происшедшее является результатом необдуманного шага. Нам трудно судить по горячим следам о происшедшем. Возможно, с течением времени нам удастся понять ситуацию, но сейчас… Теперь… Сегодня трудно делать заранее какие-то выводы. Остается лишь сожалеть. Я вновь приношу свои извинения, если кого-то задел своим словом. Мне жаль и пострадавшего Раппа, который в результате неразберихи получил ранение в паховую область и вынужден в настоящее время находится на излечении в областной клинической больнице. Молодому человеку еще длительное время придется лечить раны. Никто в этом прямо не виноват…
– Сука, – сказал Иванов, глядя в экран. – Одно название, что губернатор. Опять вывернулся, Политик. Никто у него не виноват. Сплошные совпадения. И будто прокуратуры у нас нет. Вот увидите, дело спустят на тормозах. Самого же потом и обвинят, покойного. Скажут, пьяный был в стельку, не соображал… Закусывайте крепче, ребята. Сало копченое, рыбу… Ешьте…
В дверь постучали:
– Да! – громко отозвался оперуполномоченный.
– Сидите?
В помещение не вошел, но заплыл, словно карась, круглый невысокий мужик лет шестидесяти, в кожаной куртке и с порядочной лысиной на темени.
– Сидите? – вновь спросил он, шумно нюхая атмосферу. – А там народ беспокоится. В дежурной части, говорят, нет никого. Мне позвонили – дай, схожу, думаю. Поминаете?
– А что нам остается?… Может, ты другое что придумал? – ответил Иванов.
– Да я так спросил, как глава администрации…
– Тогда располагайся, Фролыч, не раздражай. Ты меня знаешь.
Еще бы Фролычу было не знать временно исполняющего обязанности начальника милицейского пункта Иванова. Глава администрации знал: Иванов на работе не пьет и личному составу не позволяет. Однако сегодня – совершенно иная ситуация. И он присел на свободный стул, поведя плечами. Морозить стало главу.
– Выпей, Фролыч, за нашего генерала…
Глава администрации, поймав губами стакан и держась за него двумя руками – одной за бока, а другой поддерживая под донышко, – высосал содержимое, крякнул, отломил корочку, понюхал и отложил в сторону. Как видно, он после первого стакана не закусывал.
– Кушай, Фролыч! – напомнил Иванов. – Домой у нас некому развозить. Каждый поедет на своих…
– Естественно, – согласился глава, наклоняя лысину к столу и ловя окуня на расстеленной бумаге. – Правила знаем. Какой-то умник, говорит, зашел к ним, а у них там пусто. У нас все теперь – дай надзирать над органами…
– Рука у нас на пульсе, – высокопарно заявил Иванов. – Всё под контролем.
– А дежурка?! – Лысина у Фролыча покрылась испариной.
– Там же замок!
– Тогда ладно. Прошу извинить…
Фролыч обернулся ко мне и представился:
