Тетка прошмыгнула в зал. Бросила взгляд по сторонам, сморщила личико – ну и бардак развел. Однако молчит. Вынуждена терпеть, потому что не для того сюда послана, чтобы мораль читать, а чтобы помощь оказывать.
– Как мы дышим? – спросила заинтересовано. – Все так же? С перерывами? Таблетки пьете, которые вам прописали? А то давайте я вам все же сделаю инъекцию…
– У меня без вас всю изрешетили, – кашлянул Попугай. – Так что мне каждый укол – это хуже, чем через линию фронта. Хотите, чтобы я показал?…
Женщина «не хотели». Вынула пластиковую баночку и водрузила осторожно на стол, словно хрустальную вазу поставила.
– Пустую, пожалуйста, верните мне назад…
Ожидая, она уперла палец в стол. Сама неприступность каменная и холодная, что, кажется, тронь и замерзнешь немедленно.
«Где они такой экземпляр откопали? – неожиданно подумал Уляхин. – Она же всех стариков распугает…»
– Как мы себя чувствуем? – снова спросила дама. – Болит у нас голова? Говорите, не молчите…
Ответ старика был утвердительный. И нервы шалят. То сон, то бессонница. И хуже того, в последнее время стала сниться женщина лохматая. Голая вся. Ходит в лаптях, а на руках когти.
– А говорите, что регулярно употребляете. Выпейте при мне…
Женщина откинула огненно-красные волосы и полезла руками в баночку. Достала таблетку и двинулась к хозяину, раскинув руки, словно сплошной живой квадрат – что в ширину, так и в длину.
Старику пришлось согласиться. Принял из дамских рук на язык таблетку и стремглав кинулся на кухню запивать. Сунул рыло под кран, сразу зашуршав водой, потом присосался к крану. Глотнул пару раз и распрямился: красная тетка стоит позади. Наблюдает.
Старик показал ей язык. Та ничего не поняла. Дразнить намерился, что ли, дятел?
– Что-то у меня от них язык сводит, – пояснил Уляхин Попугай. – И в голове непонятность одна. Я бы сказал, тяжелый случай амнезии всего характера…
Настолько все запуталось, что он уже и не помнит, кто он теперь на самом деле – то ли Попугай, то ли Николай. Пробормотал и уставился даме между грудей мутными глазами. По всему видно – тот еще тип был по молодости.
«Ни одной юбки, чай, мимо не пропустил», – подумала Бачкова и не отвернулась, позволяя рассматривать себя. От фигуры не убудет. Вот бы захомутать себе. Он же как ребенок теперь на самом деле. В маразм старческий впал. Ему только дай клюв сунуть, он уже твой. Вроде бы все так, но невозможно. Не для того она ходит сюда, чтобы шашни с клиентами разводить. Директор узнает – голову вместе с титьками отвернет.
Развернулась и пошла к двери.
– Вы еще телевизор мне обещали, – крякнул позади Попугай, утирая мокрые губы. – И говорили, что в квартире будут убираться.
– Ну… – неопределенно ответила та.
– И прибавку к пенсии… – продолжать наезжать пернатый. – В договоре у меня все написано. А то ведь возьму и передумаю. Вы со мной лучше не шутите.
Огненно-рыжая развернулась. Синие глаза обожгли Уляхина изнутри.
– И вообще мне непонятно, почему вы сами ко мне ходите, – продолжал рассуждать Попугай. – Вы же технический директор все-таки, а мне нужна медсестра. Я думал, мне молоденькую пришлют.
– Вот он чего! – нервно всхлипнула Бачкова. – Молоденькую захотел, дедушка?! Это надо подумать. Моего возраста не подойдет тебе?
Дед хищно улыбнулся:
– Кроме смеха. По молодости, знаешь, какой я был? С некоторых, между прочим, чешуя летела. Вот какой я был…
– Гигант, в общем, половой, – согласилась Бачкова. – И неожиданно предположила: – Вдруг вы навредите кому?… Так что надо подумать сначала.
Взгляд ее вильнул деду между ног и отскочил в сторону.
Уляхин хотел сказать, что с некоторых «чешуя» летела в его собственном служебной кабинете, но замдиректора могла испугаться. Пусть себе думает в меру собственной испорченности. Про «чешую» это он лишнего, конечно, сболтнул.
– Вы меня извините, – продолжил он, встав рядом. – Одиночество никого не красит. От меня даже друзья все отвернулись. А что я могу? Квартира, видите, какая у меня. Три комнаты. Сталинка. Центр. А в семейной жизни не везет. Старуха не выдержала – ушла. Хочу, говорит, вольной жизни. Чтобы, говорит, по ночам меня никто не донимал.
Бачкова качнула головой. Еще раз бросила на деда сомнительный взор и взялась за ручку двери.
– Всего хорошего. Таблетки не забывайте употреблять. От них вам счастье будет…
– А я и чувствую. Как выпью, так и летаю по комнате, – подтвердил дед. – Откуда все берется…
– Вот видите. А на счет вашей просьбы мы подумаем. И по поводу остальной части договора, которая пока что не исполнена, – тоже должны решить. Фирма слов на ветер не бросает. Так что вы не сомневайтесь.
Толкнула дверь и вышла.
На лестничной площадке остановилась, ловя себя за левую грудь. Слов нет никаких, чтобы описать этот смрад в квартире. Быстро, однако, рехнулся дед. Прямо на глазах гаснет у него психика. А еще через какое-то время станет этот тип похожим на ребенка. Перестанет реагировать на время суток. Ведь перестал же убирать в квартире. И, что характерно, ничего поделать никто не сможет. Старость. Выход один, и он лишь под крышкой гроба. Ничего, кстати, странного: все там будем. Кому ни скажи, каждый с этим соглашается, так что не надо лохматить бабушку.
Людмила Николаевна спустилась по широким мраморным ступеням в просторный вестибюль и вышла на улицу, чуть не столкнувшись с какой-то дамой. Тощая, с накрашенными подглазьями, лезет напролом в подъезд. Где-то Людмила ее видела, но где – не припомнит. На лавочке бродяга сидит. Бородатый, косматый. Неопределенного возраста. Нигде от них спасу нет.
Бачкова вырулила к тротуару, села в машину и громко хлопнула дверью.
– Вези меня, Анатолий Семенович, к другому объекту. Ох! Сил моих больше нет!..
Решетилов включил передачу и пошел потихоньку с одного переулка к другому. Адвокат с некоторых пор стал подрабатывать в фирме водителем. Юридические услуги его почему-то вдруг стали невостребованными. Чувствуется, кто-то стремится подмять его под себя. Конкуренты. Да он и сам не хочет больше скакать с процесса на процесс. Лучше уж с этой фирмой работать. Юрист-водитель – это даже интересно.
– Не понял, – сказал, едва слушая, Решетилов.
– Это надо видеть, говорю!.. Гадючник в квартире устроил!.. И еще говорит, чтобы мы у него убирались…
– Так мы же убираемся. Раз в месяц выгребаем лопатами – пусть говорит спасибо. Зато никто потом не скажет, что мы работаем с нормальными людьми…
Бачкова согласилась с его доводами:
– Нас самих после этого назовут ненормальными. У меня такое впечатление, что он гадит теперь по углам. Забудет про унитаз и навалит где-нибудь. Разве же за ним уследишь!..
