— В Москве, где же еще!
— Я слышал о некоем Кристиане, — лукаво сказал он.
— Ах, да! — облегченно рассмеялась я и начала набирать номер.
Крис мгновенно ответил, словно сидел у телефона. Я успокоила его, что мы долетели благополучно, и попросила достать из тумбочки записную книжку. Он продиктовал мне телефон госпожи Цутиды. И уже через двадцать минут я разговаривала с ней. Она очень обрадовалась, что я вновь в Токио и пригласила меня и Риту на шестичасовую чайную церемонии в качестве почетных гостей.
— Отлично, — обрадовался Антон. — У вас еще есть время, чтобы собраться. А где это территориально?
— Асакуса, — ответила я, чувствуя, что мое настроение начинает улучшаться.
— Лучше возьмите такси, — сказал Антон.
Потом он глянул на часы и забегал по квартире, собираясь на деловую встречу и бурча себе под нос, что такие красотки как мы кого хочешь заставят опоздать. Он на бегу чмокнул нас и вылетел из квартиры.
— Да, побродить по старым местам было бы неплохо, — тихо проговорила я. — В Токио столько всего интересного можно увидеть! И не только злачные места!
— Надеюсь, ты не будешь таскать меня по всевозможным музеям? — испуганно спросила Рита.
— А почему бы и нет? — рассмеялась я. — А то в прошлые приезды я только училась и работала гейшей, да с Антоном по всяким подозрительным заведениям шастала. Хотелось бы посмотреть какие-нибудь старинные гравюры, настоящие сюнга, древние нэцкэ, глиняную утварь.
— Ты же сама говорила, что сюнга здесь запрещены, — хитро улыбнулась Рита.
— Да, как стопроцентная порнография. Но кроме них есть другие очень интересные произведения живописи.
— О, нет! — простонала она. — А можно без меня?
— Но гейше полезно постоянно учиться, видеть что-то новое и прекрасное.
Рита скорчила недовольную гримасу, потом ласково проговорила:
— Если только мы поездим по специализированным магазинам и прикупим какие-нибудь офигительно красивые кимоно для выступлений. Это тоже можно считать культурной программой?
— Возможно, — ответила я и невольно улыбнулась.
Из тетради лекций Ёсико:
«Японский буддизм принял множество изначально мужских божеств Китая и Кореи, которые вскоре трансформировались в женские. Об этих идеализированных божествах буддийские художники создали много милых и весьма чувственных произведений.
Один из наиболее впечатляющих образцов — многочисленные, искусно изготовленные, сидящие статуэтки богини Бензайтен. Деревянные скульптуры этого женского божества, относящиеся к XIII веку, представляют собой обнаженное тело во всех подробностях, включая женские половые органы с тщательно выделенными анатомическими деталями. В последующие века (вплоть до нашего времени) статуэтки стали изготавливать из камня и фарфора, с явным намерением вызвать сексуальное возбуждение.
Однако, вопреки новой буддийской религии, древний японский фаллический культ продолжал сохраняться. Более того, до сих пор в деревнях на народных праздниках часто используются символы фаллических божеств. Сохранились они и в фольклоре.
Буддизм, особенно его тайные ответвления — секты Сингон и Тачикава, — развивал почитание сексуальных божеств по индийским и тибетским образцам, внедряя свои понятия красоты и чувственности в японское сознание. Эти божества изображались обнимающимися со своими супругами. Если это были домашние боги или храмовые статуи, с ними обращались, как с «секретными Буддами», редко демонстрируя публично. Эта скрытая сторона японского буддизма всегда содержала в высшей степени положительное и вполне естественное отношение к любым вариантам реализации сексуальности, которое никакая официальная цензура и подавление не могли искоренить. Особенно заметно свободное проявление сексуальности в произведениях искусства.
Ранние японские сюнга VII и VIII веков свидетельствуют о широком распространении сексуальных знаний в те времена в образованных слоях населения. Например, из официального Кодекса Тайхо 701 года известно, что они служили иллюстрированным наставлением по сексу, и что их должен был знать каждый врач. Существовало множество сюнга в виде точных таблиц, показывающих, например, половые органы женщины в разном возрасте.
Почти шестьсот лет спустя, в 1288 году, другой учебник секса Эйсей Хийо-шо — «Избранные секреты гигиены», — обзор ранних китайских текстов, был преподнесен трону, как по обычаю поступали с важнейшими трудами по искусству и обучению.
К сожалению, все старейшие свитки сюнга погибли в войнах и пожарах. Но то, что известно о них из случайно сохранившихся отдельных листов, говорит о том, что это были интересные и наполненные юмором, высокохудожественные произведения.
Первое, что отмечает всякий созерцатель сюнга — японские любовники не стремятся друг друга раздеть. Отношение японцев к обнаженному телу радикально отличается от китайского и индийского. В Японии дореформенных лет само по себе обнаженное тело не считалось остро возбуждающим. Женщины не придавали особого значения обнажению груди, так что мужчины в общественных банях и во время совместных купаний на горячих источниках обычно носили что-то вроде фартука на животе, а женщины раздевались полностью.
Эротически важными представлялись гениталии. Они изображались подробно и анатомически точно со всеми сосудами, морщинками и волосками, как правило, преувеличенные до исполинских размеров. С тем же натуралистическим пристрастием показывалось, как изливаются «соки любви», брызжет сперма (что, например, недопустимо для Китая). Вокруг японских любовников обязательно разбросаны смятые салфетки-ханагами для впитывания любовных соков. Большое количество таких комочков говорило о неутомимости пары. Полностью обнаженными любовники изображались довольно редко. На классических сюнга периода Эдо женщины тщательно одеты и причесаны. На виду лишь половые органы, иногда грудь (чаще просто широко раскрыт ворот кимоно) и обязательно ножки. В противоположность крошечным «крючкам лотоса» китайских красавиц, которым с детства бинтовали ступни (и часто изображали красавиц обнаженными, но обутыми), ступни у японки должны быть маленькими (но ни в коем случае не карликовыми) и голыми. Обычно мужчины и женщины изображаются именно босыми, изредка в однопалых носочках-таби.
Сюнга демонстрирует небывалую широту представлений о том, что такое человеческий секс вообще. Мы видим панорамные пейзажи с клубком любовников где-то на отшибе или задумчивые соития у открытого окна во время созерцания сезонных красот или картины детально-физиологичные, порой жестокие, порой забавные, почти сюрреалистические. Редкостная сюнга школы Утамаро изображает двух лесбиянок в момент бурных ласк. На одной из них художник со всеми подробностями нарисовал прикрепленную к «яшмовым воротам» маску тэнгу с длиннющим носом, при помощи которой она ублажает свою подружку.
Также тщательно зарисовывались комплекты эротических игрушек: «заменители мужчины». Мы видим искусственные «нефритовые стволы» — хариката со сквозной дырочкой в основании. В нее продевался шнурок, одним краем которого эта вещь привязывалась к пятке. Другой конец, намотанный на руку, служил чем-то вроде поводьев. Кроме хариката население пользовалось двунаправленными фаллоимитаторами, ребристыми чехлами, вагинальными шариками «рин-но-тама». И еще невероятное множество удивительных предметов японского секс-инвентаря, изысканно нарисованного и откомментированного, представляют нам древние сюнга».
