Когда мы приехали в больницу, Тим встретил нас в коридоре, стоя у окна. Одна нога у него была в гипсе, лицо все еще отекшим. Часть лба и всю левую щеку закрывали марлевые повязки. Тим сильно похудел, и синий больничный халат болтался на нем как на вешалке. Увидев нас, он попытался улыбнуться. Я не выдержала, слезы потекли по лицу. Он испуганно на меня глянул и сказал охрипшим голосом:
— Привет, Танюха! А ты отлично выглядишь!
— Здравствуй, — всхлипывая, ответила я и поцеловала его в синюшную отечную щеку.
— Вот оно, лучшее лекарство, — пробормотал он и улыбнулся, тут же поморщившись.
— А ты почему не в палате? — строго спросила Лиза. — Тебе же предписан полный покой.
— Так, вышел пройтись и пособлазнять молоденьких медсестер. Хотя стриптиз я им каждый день устраиваю… на процедурах, — хихикнул он. — Моя попка пользуется особым успехом. Правда, она вся в синяках от уколов, зато ежедневно ее протирают спиртом, и нежные девичьи пальцы касаются моей задубевшей кожи.
— Ты неисправим, — улыбнулась я сквозь слезы.
Тим перестал говорить, посмотрел на меня, и неожиданно его синие глаза повлажнели.
— Таня, ты простишь меня когда-нибудь? — тихо спросил он. — Ведь первопричина всего этого — я!
— Прекрати, — сказала Лиза. — Ты-то тут причем?
— А кто? — хмуро ответил он. — Рита прекрасно это поняла и даже не захотела вернуться. А, значит, не простила. Как она, кстати?
— Отлично, — ответила я. — И никто тебя не винит. Просто Ритка решила стать настоящим профессионалом. И если ей представилась возможность стажироваться в Японии, то почему она должна ее упускать?
— Это правда? — тихо спросил Тим, внимательно на меня глядя.
— Конечно. А ты что подумал? Не волнуйся, приедет твоя красавица. Мы договор на полгода подписали. Ты позвони ей и сам все спроси, если мне не веришь.
Тим опустил голову.
— А ты сам чем думаешь заниматься, когда выздоровеешь? — спросила я после паузы.
— Домой уеду, — ответил он.
— Как? — в один голос спросили мы с Лизой. — Ты не хочешь вернуться в стриптиз?
— С этим покончено. Буду в родном городе учить детишек танцам.
— Может, это и правильно, — поддержала я его.
Когда мы вышли из больницы, снег прекратился и выглянуло солнце. Я посмотрела в голубое небо с редкими белыми облачками, на искрящиеся снежинки, слетающие с крыш домов и веток деревьев, на раскрасневшееся лицо Лизы и почувствовала, что я вернулась домой и что все будет хорошо. Я заулыбалась, подняв лицо и прищурившись, и вдохнула полной грудью морозный воздух.
— Ты чего распахнулась? — ворчливо проговорила Лиза, застегивая ворот моей шубки. — Ты пока акклиматизируешься, так что нужно быть осторожнее.
— Ничего со мной не случится, — ответила я, улыбаясь. — Лиза! Я хочу уехать.
— В родной город? И когда?! — мгновенно испугалась она и даже побледнела от волнения.
— Нет, куда-нибудь на юг в пансионат на неделю. Мне необходимо прийти в себя. А ты пока делами спокойно займешься.
Она вздохнула и после паузы поинтересовалась:
— Этот ненормальный художник поедет с тобой?
— Скорей всего, — ответила я.
На душе при воспоминании о Крисе и сегодняшней бурной ночи сразу потеплело.
— Господи! Ты только вернулась и сразу хочешь уехать! — с тоской произнесла она.
— Так будет лучше, ты же понимаешь. Пока я не втянулась в дела, могу себе это позволить. Мне нужно снова стать самой собой…. Я все еще…
Я не договорила и всхлипнула. Потом истерично проговорила:
— Не мучай ты меня! Ты так смотришь! С такой жалостью! Меня это выводит из себя! С самого моего приезда! Оставьте все меня в покое!
— Успокойся, дорогая, — ласково ответила Лиза, но глаза у нее стали испуганными. — Поезжай, отдыхай, за агентство не беспокойся. Я всем займусь сама и с удовольствием. Ты же знаешь, что без работы я не могу.
«Ливень грозовой!
За траву чуть держится
Стайка воробьев».
Бусон
Уехали мы через две недели, и почти все это время я практически не выходила из квартиры. И чувствовала себя все хуже. На два дня приехали мои родители. Я попросила Криса пока пожить в гостинице. Совершенно не хотелось их знакомить. Он не возражал, хотя глаза стали грустными. Эти два дня для меня превратились в настоящее мучение. Я видела, что родители переживают и даже страдают из-за меня, но вопросы задавать боятся. И сама рассказывала им, как мы прекрасно отдыхали в Гонконге. Но, конечно, они не верили ни одному моему слову. Когда они уехали, я почувствовала невероятное облегчение. Крис тут же вернулся, и мы всю ночь занимались сексом.
Секс для меня превратился в необходимый наркотик. Я забывала обо всем в объятиях Криса и сразу начинала чувствовать себя комфортно. Эндорфины, гормоны удовольствия, которые в огромном количестве вырабатываются в организме во время занятий сексом, были мне сейчас жизненно необходимы. И, как я сейчас понимаю, я просто использовала страстную любовь Криса, подсознательно пытаясь таким образом достичь внутреннего равновесия. Но мне тогда казалось, что я тоже страстно, безумно в него влюблена.
В одну из суббот я встретилась с господином Ито. Он пригласил меня вместе поужинать. Крис рвался сопровождать, но я объяснила ему неуместность нашего совместного появления. Он обиделся и больше не настаивал. Господин Ито решил поужинать дома, он просто заказал блюда из японского ресторана. Я сидела напротив него в его квартире за низеньким столиком и пыталась поддерживать беседу. Но непонятная тоска, так часто возникающая в последнее время и вызывающая невольные слезы, вновь заполнила душу. Господин Ито вел себя безупречно, он ничего не пытался выяснять у меня, старался, чтобы я чувствовала себя удобно, рассказывал всякие смешные истории. Постепенно мне стало легче, а несколько чашечек сакэ привели меня в возбужденное состояние.
— Так скучаю по моей гейше Аямэ, — сказал господин Ито, подливая мне сакэ.
— Думаю, что скоро мы вновь начнем работать, — ответила я, улыбаясь. — Лиза развила бурную деятельность.
— Но как же с кадрами? — спросил он.
— Вот тут-то самая большая проблема, Ито-сан, — нахмурилась я. — Рита осталась в Токио, Идзуми погибла, Сакура сейчас у себя в Питере. Осталась я одна. Так что опять начинать с нуля.
— Ты справишься, — поддержал он меня. — У тебя талант.
Он замолчал, опустив голову. Я в недоумении смотрела на его покрасневшее лицо.
— У вас что-то случилось? — после паузы тихо спросила я.
— Таня, я завтра уезжаю. И не могу сказать, когда вернусь.
