Стоя на Терехтемировском перевозе, Чарнецкий хотел было послать на левую сторону Днепра половину своего и татарского войска, но татары отказали ему в том, потому что на левой стороне Днепра, во многих городах, стояли московские воеводы, а также калмыки и казаки с кошевым атаманом Серко. Татары уже раньше того, во время схваток Брюховецкого с Чарнецким, высказывали желание помириться с гетманом. К тому же самого Чарнецкого польский король стал отзывать в Литву, но Чарнецкий пока упорствовал, говоря, что он, не учинив промысла на Украине, не уйдет к королю
[513]. Тем не менее после этого Чарнецкий, оставив в Корсуни семь хоругвей (хоругвь в данном значении – боевая единица, вроде теперешнего батальона) поляков и польских татар, сам поднялся поближе к польским границам и расположился сперва в Белой Церкви, имея при себе одну хоругвь конницы да две тысячи человек пехоты, а потом, вышед оттуда вместе с Тетерей, стал около Брацлава
[514].
Лишившись помощи со стороны крымских татар, Чарнецкий из Брацлава тайно отправился, с несколькими всадниками, к буджацким татарам и убедил их прислать ему 20 000 человек войска. Этим обстоятельством воспользовался противник Чарнецкого Серко: он атаковал часть отряда Маховского и самого полковника запер в Городище. Но Маховскому вовремя подали помощь поляки, возвращавшиеся из московского похода, и Серко принужден был отступить к Торговице
[515].
Царь, узнав об отходе Серко далеко за Днепр, написал ему письмо, чтобы он соединился с Брюховецким, стоявшим в Каневе, и действовал бы с ним заодно против врагов. Но на это требование Серко отвечал царю собственным письмом, в котором говорил, что он готов, сколько Бог всемогущий подаст ему помощи, радеть для государя, но к гетману двинется только тогда, когда отступят неприятели, татары и ляхи, ежедневно докучающие около украинских городов.
В отсутствие Серко приходили «легким делом небольшие люди» татар. Они переправились через Днепр под Бужином, проскакали под Дубны и Миргород. Брюховецкий, услышав о том, выслал против них из Канева полковника Ермоленко, и татары побежали назад. 6 августа они снова перевозились на обратном пути у Бужина через Днепр. В это время плыли вверх по Днепру своими судами запорожские казаки и, увидев татар, сделали с ними бой, во время боя многих побили и потопили, трех человек взяли в плен и отправили их, в качестве языков, к гетману Брюховецкому. Недобитые татары бежали к Павлу Тетере и Стефану Чарнецкому
[516].
Между тем Серко, оставив Торговицу и усилившись калмыками, прошел полями, минуя ляхов, в Белогородчину на Буджак, разгромил там несколько татарских селений и повернул назад. Но в это время, под Гараджином, на него напал полковник Маховский
[517] (в другом написании – Маковский) с татарами, отделившийся от Чарнецкого, и разбил калмыков; вместе с калмыками погибло и несколько казаков. Сам Серко с остатком войска спасся и ушел в Запорожье и там остался на долгое время
[518]. Вероятно, в это именно время к нему прибыл, посланный с Дона, казак Максим Щербак с листом и калмыками, но Серко не принял листа, а послал его с тем же Щербаком и калмыками в Канев к гетману.
Тем временем Григорий Косагов, покинутый Серко, понес поражение от поляков, 1 августа, вблизи Корсуни, куда его послал гетман Брюховецкий, по-прежнему стоявший в Каневе и никуда не двигавшийся. Потерпев поражение, Григорий Косагов занес жалобу в Москву на недостаток войска и продовольствия; его жалобу поддержал и Серко. Тогда из Москвы сделан был запрос гетману Брюховецкому о продовольствии казаков и русских ратников. На тот запрос гетман Брюховецкий отвечал, что хлебный запас он аккуратно раздал московским ратникам и запорожским казакам в Каневе, Переяславе, Запорожье и Кодаке, но что московские ратные люди, получив хлебный запас, продали его и сами разбежались вон со службы. Что же касается запорожцев, то они должны быть довольны гетманом, в особенности их кошевой атаман Иван Серко: «Видит Бог, что он от меня и от войска был сыт; кроме других знатных даров, я дал было ему мельницу и дом с засевками, также и брату его мельница дана была: не ведаю, чего еще от меня хотел; бесчестья и обиды от меня никакой нет»
[519].
Также печально было положение и третьего союзника Москвы, наказного кошевого атамана Сашка Туровца, все еще стоявшего в Умани.
2 сентября Сашко Туровец отправил к Ивану Брюховецкому посланца Гаркушу и через него сообщил гетману, что если он не пришлет ему в Умань помощи, то город изменит царю, потому что в нем очень мало осталось запорожских казаков. С Туровцом стоял и майор Михайло Свиньин, у которого было всего лишь 100 человек ратников. Но и сам гетман располагал таким малым числом войска, что подать помощи Туровцу не мог
[520].
В начале сентября стало известно, что Павел Тетеря заручился союзником, брацлавским полковником Остапом Гоголем, вновь передавшимся заднепровскому гетману; что Ставища терпели осаду от Чарнецкого и татар и просили помощи у Сашка Туровца, а Сашко Туровец ждал помощи от Косагова. Сам Косагов в это время стоял в Каневе и жаловался царю на свое бедственное положение: он писал о побегах от него ратных людей, как русских, так и слободско-украинских
[521]; из них некоторые, забрав жалованье и хлеб, бежали еще из Сечи, другие уже из Канева. Жаловался он по-прежнему и на недостаток продовольственных запасов; посланный им в Ахтырку за хлебом рейтар Сукачев за одну осмачку муки платил 13 алтын и 3 деньги, да и то мука та не была доставлена в Запорожье
[522]. Несмотря на все это, царь, понимая, насколько опасно положение Умани, приказал Григорию Косагову идти в помощь Туровцу. Косагов, 21 октября, двинулся к Умани, но Чарнецкий и Тетеря, узнав о том, не допустили его до Умани, напали на него в Медведовке и продержали в осаде в течение четырех недель, делая «жестокие приступы» к местечку. После этого Чарнецкий и Тетеря, видя урон в своих людях, от Медведовки и Лысянки отступили, а Косагов двинулся к Каневу, но на дороге, 12 декабря, под Староборьем сошелся с изменниками корсунскими черкасами и поляками и побил их, после чего пришел в Канев; в Каневе он сдал всех ратных людей воеводе Федору Протасьеву, а сам уехал в Белгород
[523].
