Добрыня махнул рукой:
– Ладно. Ясно, что подменыши то. Пошлите на двор за одеждой Оленьки моей и покои мои приберите. В Славград отправьте гонца – пусть начинают готовиться к свадьбе нашей. В Куско инки пошлют вести.
– Как повелишь, княже…
Все склонили голову, засуетились. Кто-то принёс тёплый плащ, подал князю. Тот укутал супругу, так как та продолжала дрожать, сел на заботливо поданную лавку, усадил её рядышком, прижал к себе, гладя плечо. Понемногу девушка начала успокаиваться. Но тут во двор вбежала целая толпа – опять воины-инки и прислужницы. Те с плачем бросились к своей царице, опасливо посматривая на её супруга. Откровение Троицы Жизни видели все, и возражать не осмеливался никто. Мгновенно натянули непрозрачный полог, зашебуршились… Время от времени слышался шёпот, позвякивание украшений, наконец полог опал, и слав вздрогнул – он ожидал всякого, но не такого: Ольмо сидела в простом сарафане славов… Увидев его взгляд, пояснила:
– Я же твоя жена и на твоей земле, значит, должна и одеваться, как положено здесь.
Кивнул одобрительно, а тут и свои подскочили:
– Готово, княже! Всё убрали, трупы выкинули собакам.
– Хорошо. Нынче охрану нести утроенную. И вам, и инкам. А завтра поутру отправляемся в Славград.
– Гой да!
Обернулся к супруге:
– Не хочешь ничего сделать?
Она глаза потупила, взяла его за руку, повела к Кроку. Вошли в его комнату, подошла к лежащему телу, коснулась рукой груди мужчины. Напряглась. Что-то щёлкнуло, задышал слав ровно, мощно. До этого вздымалась его грудь почти незаметно. А Ольмо насторожилась, всмотрелась во что-то, лишь ей видимое, заволновалась. Прищурился князь и тоже различил чёрную сетку, что тело воина укутывала, из перьев плетёную. Подошёл, ухватил за петлю, рванул.
Лопнуло, и, на мгновение окутавшись чёрным дымом, исчезла сеть пернатого бога. Снова восхищённо взглянула девушка на мужа своего. Взяла его за руку, на миг прижалась гибким телом, и вскипело всё у Добрыни внутри…
Дар вновь осмотрел раны Ладоги. Хвала богам, на поправку дева пошла… Прибыв в Ла-Рошель, фон Гейер умчался к магистру, доложить о прибытии. А он, подняв девушку на руки, отнёс её в выделенную ему комнатку в гостинице ордена. Уложив на ложе, потребовал принести свои сундучки и вновь занялся врачеванием. Снова промыл все раны, сменил мази и повязки. Воспаление удалось снять почти везде, многие из ранок и шрамов уже покрылись здоровой корочкой. Да и чувствовала себя Ладога не в пример лучше. Сытная еда и уверенность в завтрашнем дне подействовали на неё, словно исцеляющий волшебный бальзам. Так что за оставшиеся дни пути она немного пришла в себя.
Едва закончились процедуры, как в дверь постучали:
– Господина фон Блитца желает видеть магистр.
Парень вздохнул – ну вот, начинается…
Старик был взволнован и расхаживал по залу из угла в угол. При виде появившегося слава он быстро подошёл к нему:
– Как вы, господин фон Блитц? Здоровы? Чувствуете себя хорошо? А ваша невеста? Она в состоянии выдержать таинство?
Дар не сразу сообразил, о чём речь, потом всё же догадался:
– Вы не волнуйтесь, господин магистр. Всё в порядке. А Ладога, простите, Франциска… – Быстро прикинул, но решил перестраховаться: – Ещё дня три нужно. И тогда можете нас обвенчать.
Тот вроде успокоился, затем предложил сесть за длинный, по Уставу ордена, стол, внимательно взглянул славу в глаза:
– У меня к вам есть несколько дел, мой юный друг…
– Если вы о визите вашем в нашу державу, то я не уполномочен решить этот вопрос, но гарантирую, что приложу все силы к разрешению этой проблемы. Отпишите князю, и я клянусь, что доставлю ваше письмо лично ему в руки.
– Я тоже об это подумал, господин фон Блитц. И письмо уже готово. Но у меня не только это желание… Дело в том, что мне хотелось бы послать к вам на обучение десять юношей, принадлежащих нашему ордену. Ибо искусство ваше в бою просто невероятно, как утверждают все свидетели.
Дар чуть заметно улыбнулся:
– Надеюсь, они не старше пяти лет?
– Что?! – Тамплиер был по-настоящему потрясён. – Вы учились искусству воина с пяти лет?!
Слав кивнул.
– Увы. И я один из трёх братьев смог перенять полностью искусство обоерукого боя. Два моих брата стали всего лишь простыми, хотя и очень хорошими бойцами, но до меня им далеко. Но я готов взять ваших рыцарей в державу, чтобы они ознакомились, как живут у нас люди, обучились нашему языку и обычаям.
– Благодарю вас, мой юный друг… Но на этом вопросы закончены. – Старик вдруг улыбнулся: – Ваша шутка в Пуатье до сих пор отдаётся эхом по всей Священной Римской империи. Однако вы сыграли с ними очень зло…
– Так невинную душу казнить в угоду сластолюбцу не стоило. И дорого им обошёлся камешек?
– По неполным данным, в междоусобице погибло почти три тысячи человек обоих полов. А потом подошли войска синьора города, герцога де Пуатье, и ещё пять тысяч душ вознеслись на небеса.
– Да пребудет с ними милость Господня… – постным голосом, скрестив руки на груди, проблеял слав.
И тамплиер вновь заулыбался. Потом стал серьёзным.
– У нас выкуплено почти две тысячи человек из ваших земель, господин фон Блитц. И караван готов отплыть в любой момент. Мы хотели сделать это сразу с вашим прибытием, но теперь, в связи с тем, что ваша невеста ещё не здорова, нам придётся подождать два дня…
– Назначайте церемонию на завтра. Я думаю, Франциска выдержит, если не слишком долго. Самую простую, без всяких пышностей.
Старик кивнул:
– Тогда не смею вас задерживать…
Слав поднялся, коротко поклонился и вышел из залы крепости. Оказавшись во дворе, запрокинул голову – красиво, леший их побери! Массивные, крепкие стены тёсаного кубами камня, узкие бойницы – отсидеться не от одной осады можно… Напевая про себя песенку, двинулся в гостиницу…
Ладога уже проснулась – обычно его процедуры погружали девушку в короткий сон – и встретила парня обычным взглядом громадных зелёных глаз. Он улыбнулся ей, потом подошёл к столу, где уже стоял сытный ужин. Для гостя орден делал исключение, подавая пищу ему в комнату, а не заставляя его сидеть, согласно требованию Устава, за столом. Сван поднял крышку с большого плоского блюда, втянул ноздрями вкусный запах жареной говядины с ячменной кашей, вздохнул:
– Уоты бы сейчас… Соскучился… А, ладно. – Махнул рукой, обернулся к лежащей девушке: – Тебя как, подсадить?
– Угу-м, – кивнула она.
Легко подхватил невесомое тело, перенёс к столу, устроил поудобнее, дал ей ложку и нож.
– Налетай.
Сам откромсал кусок, начал наворачивать так, что даже за ушами затрещало. Ладога, напротив, отрезала маленькими кусочками, подцепляла ложкой кашу. Утолив первый голод, спросила:
