– Секрет. – Она изменилась в лице: водитель был всего на год ее старше.
«За что мне все это?» – впервые задала себе этот вопрос Лариса и попросила остановить, хотя до дома было довольно далеко. Расплатившись с таксистом, она тут же достала из сумочки зеркало и быстро удостоверилась в том, как сильно изменилось ее лицо. «За полтора месяца я превратилась в старуху, – горько призналась себе Лариса, и в ее душе зашевелилось чувство обиды. – Где тебя черти носят, Славка? – мысленно обратилась она к мужу и взмолилась: – Господи, ну сделай что-нибудь!»
Несколько месяцев от следователя по делу пропавшего Крюкова В.В. не поступало никакой информации. Жизнь шла своим чередом и выглядела практически так же, как и при Славе. Никто – ни соседи, ни просто знакомые – не задавал Ларисе никаких лишних вопросов, в глубине души считая Славу погибшим. Даже дети, казалось ей, смирились с отсутствием отца и все реже и реже интересовались, а наступит ли время, когда тот к ним вернется. Не сдавалась, пожалуй, только свекровь, продолжавшая упорно ставить сыну свечки за здравие и заказывать молебны Николаю Угоднику о находящихся в пути. Но и она к исходу года все чаще и чаще приходила в сумрачное расположение духа и вела с невесткой доверительные беседы, с головой выдававшие ее истинное настроение:
– Сколько ты будешь еще ждать, Лара?
– Столько, сколько потребуется. – Лариса всегда отвечала одно и то же. – А вы?
– И я сколько потребуется, но я мать. А ты – жена. Надо как-то определяться. – Надежда Николаевна опускала глаза.
– Как?
– Вот как-то надо, – неуверенно шелестела свекровь, а Лариса отмечала: дрожит подбородок, того и гляди – расплачется.
– Подождем еще, – успокаивала ее невестка и бродила взглядом по стенам, увешанным фотографиями мужа. – Чуть-чуть…
– Скажешь тоже – «чуть-чуть», – ворчала Надежда Николаевна. Она быстро-быстро старилась, словно каждый день проживала несколько. Видя, как интенсивно идет этот процесс, Лариса забеспокоилась и предложила свекрови переехать к себе, объясняя это тем, что мальчики теперь нуждаются в особом контроле.
– Перееду, – тут же согласилась Надежда Николаевна и действительно собралась в два дня, притащив с собой целый чемодан икон и пакет с лекарствами, сильный запах которых отравлял жизнь тринадцатилетнему Антону, вообще отказывавшемуся идти в школу из-за того, что от него пахнет «дерьмищем».
– Зачем она приехала? – выговаривал матери рассвирепевший подросток, попутно проклиная свою неудачную жизнь.
– Вместе легче, – пыталась успокоить его Лариса.
– Ничё не легче, – бесновался Антон, подглядывая за бабкой. – Я даже пригласить никого не могу, – жаловался он. – Заходишь, а она стоит на коленях перед телевизором и молится.
– Не перед телевизором, а перед иконами, – поправляла его Лариса, уже сожалея о том, что пригласила свекровь переехать.
– А иконы у тебя где? Не на телевизоре? – психовал сын и пытался проскользнуть мимо бабки незамеченным, но, как правило, безуспешно. Надежда Николаевна обязательно останавливала внука и предлагала проверить домашнее задание.
– Это лишнее, Надежда Николаевна, – тактично предупредила свекровь Лариса, полагая, что та сразу же примет ее пожелание к сведению, но не тут-то было.
– Я всегда проверяла у Славы домашнее задание. Всегда!
– Но это не Слава…
– Какая разница?!
– Уверяю вас, Надежда Николаевна, принципиальная.
– Не могу с тобой согласиться, – категоричным тоном заявила свекровь, по лицу которой легко читалось: «Еще ты меня учить будешь!»
– Антон – подросток. – Лариса не теряла надежды урегулировать проблему мирным путем: – С этим нужно считаться. Переходный возраст, особый. Любое слово вызывает в нем столь бурную реакцию, особенно сейчас… когда… нет Славы.
– Ну не знаю… – Имя сына подействовало на Надежду Николаевну успокаивающе, но это не означало, что она была готова признать правоту невестки. – Придумали какой-то переходный возраст. Воспитывать детей надо, а не на возраст кивать. У моего Славы никакого такого «переходного» не было. Нормальный ребенок: послушный, сговорчивый. Скажешь – сделает.
– Не то что я, – встрял Антон и с вызовом посмотрел на мать и бабку.
– Не то что ты, – подтвердила Надежда Николаевна и, обидевшись на Ларису из-за того, что та не приняла ее сторону, ушла на кухню.
– Зачем ты так, Антошка?
– А чё она во все лезет?
– Она твоя бабушка.
– Ну и что?! Жили же мы как-то без нее тринадцать лет, и ничего не случилось. А теперь вот этот (Антон не произнес слова «папа») пропал и – нате вам, пожалуйста. Набежали, как тараканы.
– Ты злишься? – Лариса легко коснулась плеча сына.
– Я?! – демонстративно возмутился Антон. – На кого?
– На отца, на меня…
– Нет, – сухо ответил старший сын, и Лариса поняла: так и есть.
– Я думаю, – криво улыбнулась она, – папа не нарочно.
– А я и не говорю, – дрожащим голосом произнес Антон и отвернулся якобы включить телевизор, но на самом деле – скрыть слезы, градом полившиеся из глаз.
– Давай подождем еще немного? – из своего угла попросила его Лариса. – Еще пару месяцев…
– А я… – свекровь неожиданно появилась в дверном проеме, – буду ждать своего сына всю жизнь.
– Вот и жди… – огрызнулся Антон и прибавил звук.
– И ты не сделаешь ему замечание, Лара? – холодно поинтересовалась Надежда Николаевна. – Так разговаривать со старшими недопустимо.
– Недопустимо болтать глупости! – взвился мальчик и пулей пролетел мимо усевшейся на стул бабки.
– И ты это так оставишь? – свекровь надменно посмотрела на Ларису.
– А что я должна сделать?
– Наказать. Сначала – словом, а если он не послушается, принять какие-то меры, – назидательно произнесла свекровь и прищурилась.
– Я поговорю с ним, – пообещала Лариса, в душе которой еще чуть-чуть теплилась надежда, что ей удастся убедить Антона реагировать на бабушкины слова не так бурно.
– Я сама поговорю с ним, – решила Надежда Николаевна и чинно направилась в детскую, откуда вылетела через пару минут со словами: – Жив бы был Слава, он никогда бы не допустил такого отношения ко мне.
– Он не умер! – донеслись до Ларисы вопли младшего сына, и она изменилась в лице:
– Вы в своем уме, Надежда Николаевна?! Вы зачем такое детям говорите?
– Я не сказала ничего особенного. Просто сказала, если Слава жив, то он этого не оставит, а если умер, то тогда видит их сверху и душа его мучается от боли, когда так с его мамой разговаривают.
– Вы с ума сошли, – бросила свекрови Лариса и вошла в детскую, чтобы успокоить младшего сына. Но, кажется, в ее появлении там не было никакой нужды, потому что Антон, гладя по вздрагивающей спине воющего в подушку Глеба, уговаривал того набраться терпения и подождать.
