Михаэль, подавленный известием об ее аресте, вынужден отныне бороться еще за одну жизнь. Странно, но весть о чумной напасти в родной деревне в наименьшей мере беспокоила девушку. Престав думать об отце, зная, что за ним хороший уход, она порой возвращалась в мыслях к матушке Хильде, но переживания о ней были недолгими. Собственная судьба и здоровье Якова волновали Кристину куда больше.
Она знала, что не сможет выдержать пыток. Она не способна переносить боль – кровь отливает от головы, сразу лишая сознания.
По слухам, именно так дьявол защищает своих приверженцев и спасает от безжалостных пыток. Это вело подозреваемых прямиком на костер, являясь неопровержимым фактом одержимости.
Если огня не миновать, Кристина надеялась, что силы оставят ее раньше, чем адская боль от трескающейся обугленной кожи сведет с ума.
И вот настал день суда. В сопровождении стражников, что охраняли ее келью в течение нескольких прошедших дней, Кристина появилась под римскими сводами знакомого ей зала.
Зрительские скамьи были все заняты, любопытных зевак собралось на несколько десятков больше, чем обычно. Все мечтали поглазеть на знаменитую ведьму Шварцвальда.
Регины в зале еще не было. Скамья подсудимых пустовала.
Увидев первую ответчицу, утомленная ожиданием толпа взревела, женские визгливые голоса оглушили Кристину:
– Вот по чьей вине пытали несчастного! Эта змея совратила бедного художника! Если бы не великодушие епископа, испанский стервятник выклевал бы ему сердце! Проклятая ведьма, тебе надо переломать пальцы и вывернуть ноги, как поступили с твоим любовником!
У Кристины дрогнули и обмякли колени. Еле сдерживая рыдания, она отвернулась от злобной толпы и, сев на скамью, поникла головой. Попыталась закрыть руками уши, но до нее все равно доносились несущиеся со всех сторон проклятия. Горячие слезы одна за другой падали на грубо струганную поверхность стола.
Внезапно истошные крики затихли, чтобы взорваться с новой неистовой силой. Кристина испуганно оглянулась. Беснующиеся зеваки приветствовали вошедшую в окружении нескольких стражей Черную Регину.
Ведьма шла гордо подняв голову, не обращая ровно никакого внимания на восторженные и испуганные вопли оголтелых наблюдателей. Некоторые любопытные забрались на скамейки и вытянули шеи, пытаясь разглядеть происходящее за головами и спинами счастливчиков в первых рядах.
Кристина не могла отвести глаз от спокойного, непроницаемого лица Регины. Ее гладко зачесанные волосы цвета воронова крыла в свете факелов, ярко освещающих огромный зал, отливали серебром. Большие, черные, как спелые вишни, глаза насмешливо разглядывали глупцов. На бледных щеках лихорадочными пятнами лежал румянец. Крепко сжатые губы надежно скрывали чувства. Непривычная одежда, местами порванная, выглядела чистой и опрятной. Знахарке принесли платье с чужого плеча. Кристина не помнила, чтобы Регина появлялась в швабском наряде: горожанки Марцелля предпочитали надевать такие платья на праздничные ярмарки или на церковную службу в канун Пасхи.
Опустившись на скамью рядом с девушкой, ведунья прошептала:
– Приветствую тебя, Маленькая Птичка. Как видишь, наши тропки вновь идут рядом.
– Молчать! – раздался грубый оклик направившего на нее острие копья стражника.
Губы Регины насмешливо изогнулись, брови взлетели от негодования, но, сдержавшись, она все же послушно затихла, подняв вверх указательный палец. Этим жестом Регина призывала свою воспитанницу сохранять выдержку.
Постепенно уверенность колдуньи передалась Маленькой Птичке. Кристина перестала реагировать на галдящую за спиной толпу, закрыла глаза и предалась мечтам, которые унесли несчастную за тридевять земель…
Она видела себя стоящей у распахнутого узорчатого окна и смотрящей на площадь незнакомого города, узкие улочки которого путались, словно нитки в клубке, сплетались в замысловатые узелки. Небольшие площади окружали каналы, наполненные изумрудной морской водой. По водной глади одного из них скользила странная изогнутая лодка, черная как смоль. Из той лодки доносилась тягучая грустная песня, которую пел стоящий на корме мужчина с длинным веслом в руках.
Кристина почувствовала запах морской воды и водорослей, услышала протяжные крики чаек, которых дети кормят хлебными крошками, подбрасывая их вверх. Нежный бриз развевал волосы, а любимый художник, стоя рядом, писал ее портрет…
– Прошу всех встать! – раздался резкий, словно выстрел аркебузы, голос секретаря.
Кристина испуганно вздрогнула. Зал затих, горожане все до единого встали в приветствии. Судьи прошествовали гуськом к столу, стоящему на возвышенности. Подагрический бургомистр ковылял в начале процессии, таща впереди себя распухшее от хорошей жизни брюхо; за ним, звеня шпорами, прошагал неизвестный статный военный, и, наконец, под восторженные крики зала у судебного стола появился Конрад Справедливый.
Краем глаза девушка заметила, как сжались кулаки стоящей рядом Регины. Кристина удивленно взглянула на нее и оторопела. От румянца на лице знахарки не осталось и следа. Щеки залила смертельная бледность, на скулах сжались желваки, губы превратились в тонкую линию. В черных глазах клубилась нескрываемая ненависть, смешанная с презрением и страхом.
Не решаясь задать волнующий ее вопрос, Кристина взглянула на рассевшихся напротив судей. Конрад спокойно оглядел девушку, уголок его рта дрогнул и на мгновение приподнялся, в глазах мелькнуло предостережение: «Будь внимательна!»
Переведя взгляд на Регину, епископ долго разглядывал ее с совершенно непроницаемым лицом. Лишь глаза, в которых сквозила тоска, сдобренная ненавистью, открыли Кристине истину.
Они знали друг друга.
По приказу Конрада секретарь поднялся из-за кафедры и начал привычную процедуру судебного заседания. Он провозгласил, что публику ожидает два дня облегченных допросов и обсуждений. Потом – небольшой перерыв, и, в случае непризнания обвиняемыми вины, будет начат допрос с пристрастием.
Кристина, услышав порядок проведения суда, испуганно сжалась. В лучшем случае в запасе только три дня. Ей грозит неминуемая смерть. Пыток она не выдержит.
Регина, несмотря на внутреннюю борьбу, продолжала сохранять внешнее спокойствие. Сидевшая рядом Кристина чувствовала, насколько тяжело ей дается не смотреть в глаза сидящему напротив епископу, который то и дело останавливал на ней свой внимательный взгляд.
Клирик, огласив выдвинутое Свободным городом обвинение против обеих женщин, приступил к прочтению отчета дознавателей, отправленных неделей ранее в Марцелль и Фогельбах.
Кристина, слушая его гнусавый голос, вещающий о событиях и явлениях, никогда не происходивших в действительности, никак не могла уловить суть. Но видела, что каждое приведенное свидетельство было заведомо лживым.
Некто Николас из Марцелля утверждал, что, придя в хижину к Регине за настоем от желудочной колики, стал свидетелем приготовления колдовского варева из мышиного помета, который ведьма смешивала с сушеными ящерками и сдабривала толчеными костями, по форме напоминающими человечьи. Вокруг дома виднелось много плетеных корзин, наполненных собачьими и волчьими экскрементами пополам с шерстью. От них шла невыносимая вонь. Но ведьма словно не чувствовала ее…
