– Вы бывший врач? – спросила Ретанкур, машинально доедая мясо.
– Я вообще-то остеопат, практикую в Лорьяне. Подрабатываю переводом. Поэтому могу утверждать, что у вас просто тяжелый вывих, – сказал он, повернувшись к Вейренку. – Вероятно, разрыв связки и ушиб плюсневой кости, но перелома нет. Это можно будет проверить, только когда немного спадет отек. Укол антикоагулянта перед вылетом и фиксирующий сапог в Рейкьявике. Об этом я позабочусь. Полтора месяца полного покоя.
Вейренк медленно кивнул, не сводя глаз с косточек, разложенных Альмаром.
– А это старые кости? – спросила Ретанкур.
– Нет. Они не могут принадлежать хозяину сушильни. Кстати, в то время в отверстиях стояли колышки. Смотрите, – сказал он, поднимая одну косточку к свету, – на ней еще заметно место прикрепления связки. На мой взгляд, им от семи до пятнадцати лет.
Ретанкур подняла светлые глаза на Адамберга:
– Я не помню, чтобы кто-то из путешественников покалечился.
– Никто и не покалечился, лейтенант.
– И что уж совсем не круто, – продолжал Альмар, – эти две кости, трехгранная и гороховидная, вставляются одна в другую. Видите? Их грани точно соответствуют друг другу. А ладьевидная, в свою очередь, идеально подходит к соседней полулунной, не оставляя зазора. Попробуйте сами.
Три косточки кочевали из рук в руки, и каждый старался собрать их воедино, словно головоломку.
Адамберг знаком попросил вторую бутылку вина. Альмар пил быстро.
– С непривычки это трудно, – сказал Альмар, забирая у них кости. – Что касается трапеции и головчатой, то они тоже друг к другу подходят. Но их верхние грани не сочетаются с нашей полулунной и трехгранной.
– Вывод? – спросил, наполняя стаканы, Адамберг, хотя уже знал его.
– Вы заказали еще вина? Тут цены зашкаливают, я же вам говорил.
– Первую бутылку Эггрун нам подарила, и я заказал вторую. Будем взаимно вежливы.
– Кстати, Брестир отдал вам пятьсот крон? Его лодка вернулась в целости и сохранности.
– Да, Альмар. Продолжайте, прошу вас. Совпадающие грани, несовпадающие грани.
– Да-да. В результате получаем два разных запястья, тут не может быть сомнений.
– Левое и правое? – спросил Вейренк.
– Нет, обе руки правые. Двух разных людей. Добавлю, – сказал он, быстро разделяя кости на две кучки, словно игровые фишки, – что это мужчина и женщина. Трехгранная, гороховидная и полулунная кости принадлежат женщине. Трапеция и головчатая – мужчине. Если они входили в ту группу, я могу вас заверить, что там произошла трагедия, и тут веселого мало.
– Что же случилось, черт возьми? – спросил Вейренк.
Альмар сделал два больших глотка.
– Ваш ход, комиссар, – сказал Альмар, подняв руки. – Я лично пас. С меня хватит.
Адамберг взял две мужские косточки и в свою очередь рассмотрел их на свету.
– Вот след от ножа, – сказал он, – а тут еще два надреза. Кости были разрублены между кистью и запястьем. В этих местах они почернели. И это не грязь. Это следы огня.
Адамберг положил кости на стол, и одновременно один из игроков за его спиной сделал ход.
– Шах и мат, – глухо подытожил Адамберг. – Их разрезали и съели. Легионер и Аделаида Мафоре были съедены.
Эггрун убрала со стола, за которым воцарилось молчание, и поставила перед каждым тарелку с блинчиком и варенье из ревеня. Альмар живо поблагодарил ее.
– Если вы не съедите десерт, они сожрут вас самих, – сказал он. – Через не хочу.
– Будем взаимно вежливы, – буркнул Вейренк.
– Вот уж подарок так подарок, – сказал Адамберг, принимаясь за десерт.
– Ты о подношении афтурганги?
– Да.
– Понятно, почему он позвал тебя издалека. Это не мелочь какая-то. И потом, они осквернили его остров.
– Да. Как же, тюленей они ловили. – Адамберг повысил голос. – Они убили их, чтобы съесть. Пойду покурю на улицу, – добавил он, хватая куртку.
– Сначала доешьте блин, – скомандовал Альмар.
– Блины потрясающие, – прошептала Ретанкур. – Альмар, поблагодарите Эггрун за ужин. От всей души.
– Данглара предупредим? – спросил Вейренк Адамберга.
Странная искра вспыхнула на мгновение в отсутствующем взгляде комиссара.
– Нет, – сказал он.
Пока Адамберг и Ретанкур надевали куртки, Вейренк взял грубо сколоченные деревянные костыли, выданные ему Гуннлаугуром.
– У меня этого добра хватает, сказал он. В гостинице их скопилось пар двенадцать, туристы тут только и делают, что расшибаются, – перевел Альмар.
– Берг, – окликнул комиссара Гуннлаугур, с пешкой в руке, подняв голову от шахматной доски. – Не отходите далеко от дома. Метра на три, не больше. Под вторым окном стоит красная скамейка. Постарайтесь углядеть ее и сядьте.
Они нашли скамейку, что оказалось довольно просто, поскольку Гуннлаугур, открыв окно, показал им дорогу в непроглядном тумане. Адамберг видел такое впервые. Натуральная вата.
– Надо снова приложить лед к ноге, – сказал Альмар, последовавший за ними со стаканом в руке.
– Не проблема, док, – сказал Вейренк. – Снега вокруг достаточно.
– Красиво здесь, – сказал Адамберг, дав всем по очереди прикурить. – Наверняка красиво, хотя я и в метре от себя ничего не вижу.
– Смерть как красиво, – заметил Альмар.
– Мне кажется, я тут останусь, – сказал Адамберг.
– Ну, учитывая, как с нами теперь нянчатся Гуннлаугур и Эггрун, я останусь с тобой, – отозвался Вейренк. – Мне только надо будет выбрать себе исландское имя. А, Альмар?
– Людвиг, чего проще.
– Прекрасно. А Ретанкур?
– Как ее зовут?
– Виолетта, как фиалка.
– Тогда Виоулетта.
– В сущности, исландский язык довольно прост.
– Смерть как прост.
– Я не говорила, что останусь, – заметила Ретанкур. – Тут часто играют в шахматы?
– Это национальный и физически затратный вид спорта, – сказал Альмар.
– Мы не успели скопировать для Данглара текст на стеле, – помолчав, сказал Вейренк. – Там, наверное, написано что-то вроде: “О пришелец, чья нога ступила на землю эту, берегись…”
– “…Лицемеров гнусных и их пороков мерзких”, – закончил Адамберг. – В сущности, так можно разглагольствовать всю жизнь, ничего толком не сказав. Ни о теплом острове, ни о костях. У нас уже это неплохо получается. Поболтаем о том о сем, потом еще раз о том же самом, потом пойдем допьем вино и ляжем спать.
– Во сколько мы завтра вылетаем? – спросил Вейренк.
