— Дядя Дима, давайте положим сэн лыпийн на место, — тихо и просительно сказал Степан. — Положим и уйдем как можно скорее. Если до темноты выйдем к дороге, мойпар нас не тронет.
— Почему? — рассеянно спросил я, лихорадочно обдумывая новый план.
— Потому что там кончаются его владения.
— Откуда ты знаешь?
— Дед говорил…
— Дед… Ага! Понимаешь, Степа, того мойпара, которого знал твой дедушка, уже нет. Но может появиться новый, если произойдет то, что у них называется переходом. И станет им мой очень хороший друг. А я этого не хочу. — Я повернулся и посмотрел парню в глаза.
— Но без Хозяина этот лес умрет!..
— Да кто тебе такое сказал? Тоже дед?.. Много ты этих мойпаров по жизни видел?
— Ни разу…
— Вот именно! Возможно, здешний Хозяин — один из последних. А тайга как стояла, так и стоять будет. Она наполовину Азии и Северной Америки раскинулась, и ничего ей не страшно. А мойпары… Думаю, скорее всего, это какой-то реликтовый вид гоминидов, уцелевший в последнем оледенении. Может быть, тот самый пресловутый «снежный человек», йети, бигфут… А что? Возможно даже, что они все — родственники, целый род гоминидов, живших до прихода сапиенсов. Допускаю, что они вполне могли иметь ряд способностей, из тех, что мы называем экстрасенсорикой? Почему нет?.. — Мне все больше нравилась моя теория, и я увлекся, не замечая происходящего вокруг. А зря!
Андрюха и Сотников, сцепившись, катались по траве, молча нанося друг другу короткие удары. Ружье валялось в стороне, рядом с очнувшимся, но к счастью, уже связанным скотчем бородачом. Он лежал на боку, дико вращал налитыми кровью глазами и пыхтел, видимо, стараясь разорвать путы. На секунду я ему посочувствовал в столь безнадежном занятии и переключился на драку.
Михаилу наконец удалось оседлать Куваева и скрутить ему руку и шею хитрым захватом. Все-таки кое-чему в органах учат, и неплохо. Дюхино лицо побагровело, но он не оставлял попыток вырваться. Однако я видел, что дело — дрянь. Вырваться-то было можно, если знать — как. Но Андрей, к сожалению, этого не знал, и мне пришлось снова включаться, правда, не в «темпе», но все равно почти на пределе, чтобы Сотников не успел перегруппироваться.
Я в три длинных прыжка оказался рядом с ними, едва не порвав связки на ногах, и сходу ударил лейтенанта мыском стопы в затылок. Без сожаления. Жестко. Наверняка. Он мешком осел на Андрюху и завалился на бок. Куваев, тяжело отдуваясь, сел и посмотрел на меня, потом на Сотникова. У того из носа показалась тонкая струйка крови, а кожа на глазах начала бледнеть.
— Ты что, убил его?!
Я быстро наклонился и прижал пальцы к шее Михаила, ощутил слабую редкую пульсацию, облегченно выпрямился.
— Нет, слава богу. Но желание такое было, признаюсь…
— И что теперь?
— Придется нести. Сделаем носилки. Приспособим его напарника в качестве тяжеловоза, а сами будем меняться.
Куваев выразительно вздохнул, поднялся, потирая распухшую шею.
— Здоровый оказался, хоть и тощий с виду, — сообщил он.
— Пойдем, — хлопнул я его по плечу, — собираться надо и валить побыстрее отсюда…
* * *
Калач сидел на краю поляны за скитом, укрытый кустами жимолости, и от бессилия и осознания собственной трусости тихо скулил. Он видел всё, что произошло на поляне, и все равно не мог до конца поверить в случившееся. Ну, кто же знал, что этот очкарик окажется таким прытким и крутым бойцом?.. Да и его приятель, выглядевший городским увальнем, тоже здоров драться. Что же делать?.. Прокоп связан железно — скотч и слону не разорвать. Офицера, похоже, грохнули — Калач видел, как очкарик, невероятно ускорившись, врезал со всей дури ему по голове ногой. Наверняка или череп треснул, или шею свернул. Блин! Ну и попал же ты, дурень!..
Калач попытался успокоиться, взгляд его упал на рюкзак приятеля. Стоп! Прокоп говорил, что у него есть возможность в случае чего связаться с хозяином, с самим Беровым. Калач осторожно подтянул рюкзак к себе, воровато оглядываясь по привычке, и запустил руку внутрь. Как опытный карманник он прекрасно умел на ощупь опознавать различные предметы, едва к ним прикоснувшись. Всего десяток секунд понадобилось ему, чтобы найти. Медленно он вытянул наружу тяжелый черный брусок, матово отсвечивающий в лучах полуденного солнца.
Несмотря на недостаток образования Калач знал, что такое спутниковый телефон — в кино не раз видел. Он осторожно раскрыл аппарат, приветливо подмигнувший ему зеленым глазком готовности. Калач замер в затруднении: у телефона оказался сенсорный экран, но все значки либо были непонятны, либо имели подписи на английском языке, которого бывший вор, понятно, не знал. Почесав прилично заросшую щеку, он все же решил испробовать метод тыка. «Главное, найти менюшку со списком абонентов, — думал Калач, — а там уж как-нибудь разберусь, где чей номер…»
Минуты три-четыре он нажимал разные значки, аккуратно выполняя неизменное правило: попал не туда — вернись назад! Благо кнопка с символом развернутой стрелки и здесь была стандартной. Наконец долгожданное меню нашлось. Калач воспрял духом и запустил медленную прокрутку, но список оказался очень коротким — всего десяток абонентов. И первым в нем значился некто под аббревиатурой «АМБ». Был, правда, еще какой-то «УНБ», но он стоял почти в самом конце списка, и Калач логично рассудил, что номер хозяина должен непременно быть первым. И коснулся метки активации заскорузлым, прокуренным пальцем.
По экранчику побежала радужная полоска с надписью «the connection is…», и Калач нервно облизал враз пересохшие губы: получится или нет? Секунды до соединения показались бывшему вору вечностью. Наконец на экране возник значок телефонной трубки в зеленом кружке, и Калач, внутренне трепеща, поднес аппарат к уху.
— Беров слушает, — сердито раздалось в наушнике. — Надеюсь, Прокоп, ты позвонил с хорошей новостью.
— Э-это не Прокоп… — сипло, стараясь проглотить сухой ком, забивший горло, проговорил Калач. — Г-господин…
— Черт! Кто это?! Какого дьявола ты звонишь по этому номеру?!
— Это Ка-калач… Господин Беров, П-прокоп попал…
— Что? Что ты там лепечешь? Позови Прокопа! Быстро!..
— Н-не могу… Прокоп лежит… с-связанный…
— А ну, прекрати заикаться и коротко объясни, что случилось! — В голосе Берова лязгнул металл.
— Его повязали эти… — еще больше испугался Калач, — …фраера, то есть те, за которыми мы следили…
— Слушай, ушлепок, — грозно и раздельно заговорил Беров, — ты знаешь, сколько стоит минута такого разговора? Прекрати паниковать и доложи как на исповеди, что и как произошло!
Калач глубоко вздохнул и неимоверным усилием заставил себя сосредоточиться. Ему это удалось лишь отчасти, но все же он смог связно пересказать увиденное. И тут же превратился в слух.
Беров молчал долго, бывшему вору снова почудилась вечность. Наконец хозяин сказал почти будничным тоном:
