Надеяться-то нужно всегда на лучшее, а вот готовиться надо было к худшему, так как лорд Фосфор уже получил достоверную информацию о срыве операции «Закат Востока», как он лично назвал коварный план бесславно погибшего «при исполнении», попросту втоптанного в грязь, Каркаралона.
Решив действовать наверняка, Князь Тёмных Делишек послал своего самого наилучшего агента – в соответствующих секретных депешах таких агентов величают «суперагентами» – для однозначной нейтрализации непотопляемого (попомните это слово, господа) рунийского богатыря.
Не подозревая, что над их неприкаянными головами сгущаются подозрительные тёмные тучи, Переборушка-богатырь со своим верным советником Саваном Басмановым, форсированным маршем спешили к Азтымль-камню, с целью скорейшего раздобытия необходимого для безоговорочной победы артефакта.
Так уж нечаянно получилось, что большей частью их маршрут пролегал по местам в основном безлюдным, по наполовину заросшим или до конца не прорубленным просекам, короче, по глухомани, и чем ближе они подходили к ареалу обитания грозного дракона, тем дремучее и непроходимее становились окрестности.
Несколько небольших хуторов и заимок, встретившиеся им на пути, оказались брошенными и опустевшими. Причём, в некоторых избах ещё теплился огонь в печурках, из чего путники сделали вывод, что это с их приближением люди, в полном штатном составе уходили в леса. Скорее всего, это были либо беглые крестьяне, либо каторжники, ну или древневеры. Потому, видимо, и чурались местные чужаков, как идолища Чурю, и категорически не осмеливались показываться им на глаза. И правильно делали, я вам скажу, неизвестно ведь, кого могла сюда нелёгкая в недобрый час занести.
В связи с таким развитием событий, тем более, кстати, пригодился путникам старушкин узелок с провиантом. Жаль, конечно, что узелок не оказался сказочной самобранкой – его содержимое медленно, но верно подходило к концу и товарищам пришлось урезать дневную порцию.
– Вот зря ты так, Боря, – шагая рядом с богатырём, затянул старую нытьевую «песню» Савко. – Если люди с хутора сбежали от нас, это означает, совесть у них нечиста, а значит это либо преступники, либо беглые хлеборобы, которые на княжеские законы и указы плевать хотели с языческой колокольни. Поэтому можно было у них немного еды экспроприировать. Для общего же блага мы с тобой стараемся, уж хоть такие-то бонусы нам положены. А ты заладил своё «не положено, не по уставу, не по-людски, чужое без спросу брать». А откуда у нас силы будут с драконищем лютым тягаться? Жрать что-то надо. Не духом святым сыт человек.
– Давай не будем эту тему развивать, Савко, – улыбаясь, ответил Перебор. – Не от хорошей жизни люди, от какой-никакой цивилизации в леса ушли, а ты у них последний кусок хлеба хошь экспроприировать. Не стыдно?
– Если бы ты дал мне возможность по погребам, чуланам, да амбарам порыскать, я бы тебе показал, где и какой кусок у них «последний», какой «предпоследний», а какой «неучтённый», – парировал Савко.
– Да будет тебе, чего разошёлся?! – не стал ввязываться в спор богатырь. Какой-то странный он стал после клинической смерти, весь такой молчаливый и задумчивый.
– Э-эх! – махнул рукой блаженный, всё равно не переубедить ему упёртого здоровяка.
Савко обиженно нахмурился и отстал, наказав, таким образом, Перебора, лишением высочайшей чести общения со своей достопочтенной персоной. Славный Малый, созерцая красивые картины таёжной природы, не обратил внимания на этот вопиющий по своей дерзости демарш военного советника. Фальшиво насвистывая любимую «Дубинушку», он, наслаждаясь временным отсутствием «мозговыносящего» нытья, как ни в чём не бывало, продолжил свой нелёгкий богатырский путь.
Светило уже перевалило через зенит и предательски подалось на закат, когда отряд достиг великих Приуруйских болот: неисследованных из-за непроходимости трясин, торфянников и топей, раскинувшихся на огромных по размаху территориях. Про эти места ходило много разных непроверенных слухов, в основном сомнительных и нелепых, но, тем не менее, чрезвычайно трагических, поэтому всё ещё недовольный «псевдоблагородностью» товарища, Савко, так и быть, «сжалился» над богатырём, решив, что хватит уже того «наказывать» и догнал своего недальновидного спутника.
Запущенная просека, по которой они двигались до этого, уже давно перешла в еле заметную звериную тропу, извивавшуюся между, затянутыми ряской, оконцами трясин. Хвойные исполины уступили место зарослям колючего кустарника, а с болота вместе с тошнотворным запахом гнили, навстречу им принесло плотный туман, который объял незадачливых путников зловещим молочным кольцом. Звуки уходящего дня (птичий щебет, сорочья трескотня, шум ветра в кронах) стали глуше и вскоре совсем смолкли. Зато явственней и ближе стали слышны специфические болотные звуки: хлопки газовых пузырей, шлепки чьих-то перепончатых лап по воде, хохот и чавканье, стоны и завывание, невидимой в опустившемся тумане болотной нечисти. Более подготовленный к подобным таёжно-болотным авантюрам Перебор, не обращая особливого внимания на эти звуковые эффекты, продолжал уверенно идти по тропе сквозь не особо мешавший ему туман. Савко же, большую часть своей жизни проживший возле городской черты, причём с внутренней стороны «разделительной полосы», перетрухал не на шутку. Ему мерещились какие-то кошмарные тени по бокам, что-то всё время цеплялось за полы его халата, тяжело дышало и зловеще шептало в затылок, так что на его загривке волосы вставали дыбом. В общем, садистское болото делало всё, чтобы лишить его остатков самообладания.
В один из острых моментов, когда Савко остановился, чтобы вырвать ногу из чьих-то цепких лап, на ощупь оказавшимися торчавшими из кочки корнями, он с ужасом понял что потерял из виду свой главный ориентир в этой жизни – богатырскую спину Перебора.
Кричать он не решился, боясь привлечь внимание тех, кого он видеть не хотел, но прекрасно слышал. Решив догнать своего подопечного богатыря и самому стать беспрекословным подопечным, Саван уверенно шагнул в ту сторону, куда, как ему показалось, ушёл Перебор и… плюхнулся в трясину. Холодная вязкая жижа, в которую он мгновенно погрузился по грудь, крепко обхватила его тощее тельце и потянула на дно. Савко даже показалось что, что-то склизкое обвило его грудную клетушку, сдавливая диафрагму, а второе «что-то» уцепилось за ноги, пуще увлекая на глубину.
– Бор-р-ряааа!!! – раздался, полный отчаяния, предсмертный визг «блаженного» над сумрачным болотом.
Что-то большое и угрожающе проворное, услышав крик беззащитного человека, метнулось к утопающему из туманной дымки. Схватив добычу своими цепкими лапами за шиворот, оно потянуло человечка из трясины прямо к себе в пасть (Савко лично своими, полными страха глазами, видел эту клыкастую «пасть»).
– Савко, ты как? – спросило «чудовище».
Услышав знакомый голос, Саван сфокусировал уже почти потусторонний взгляд и увидел, что в роли показавшегося ему чудовища, выступил его родной, милый и дорогой сердцу друг, Переборушка. Вспомнив, что у «страха глаза просто чудовищные», Савко смахнул скупую мужскую слезу и, поднявшись на ноги, отчитал чересчур шустрого «скорохода» за беспечность, которая чуть не стоила ему, Савко, его «кстати, единственной и неповторимой» жизни.
