Не так это просто было. Люди – они тоже разные. Минитмены разные были, амиши, идиоты всякие. Сектанты, горящие желанием спалить на костре своих же товарищей, вдруг чего-то отколовших. Говорят, на Земле это редкость, а тут среди людей в порядке вещей неожиданно проявившиеся способности. Последнее время к нам эльфы присылают бывших наркоманов в большом количестве. Физической зависимости у них нет после лечения, но психологическая-то осталась. Таких словами не воспитаешь. Тут надо было разбираться, кто и что, а не сгребать в одну кучу. Вот мы и стали иметь дело с самой большой группой, да еще на нашу удачу поселившейся совсем рядом. Вежливо так спрашивали: «А ничего, если вот этих придурков, со взором горящим и лозунгами типа «не оставляй в живых ворожею и оборотня» мы перевешаем?» Очень редко договориться не удавалось по поводу совсем ненормальных. Город тоже хотел жить спокойно и часто еще своих солдат в помощь давал.
Дальше – больше. Самое легкое взять у соседей оружие и жить себе как прежде. Только это и самое опасное. Мало того, что людей больше, так еще им есть что предложить. И по образу жизни, и по новым идеям, и самое неприятное – то, что мы самостоятельно сделать не можем. Купить – запросто, как раз в первое время у нас было, чем заплатить, в большом количестве. Масса разных, не особо ценных для нас, вещичек от старых времен осталась, но ведь сколько не имей, а все равно когда-нибудь кончатся, и надо уметь самим обращаться с техникой и чинить ее. А лезть в бесконечные покупки – это ставить себя в подчиненное положение. О! Мы моментально напросились на ниву образования, намекая на глубокое преклонение перед мудростью пришельцев. Слегка польстить – никогда лишним не будет. И людям приятно, и нам хорошо, и начали энергично грызть гранит науки. Сначала посылали в городскую школу, специально отбирая лучших щенков, потом вообще открыли в каждом поселке и к себе учителей позвали. Теперь уже и свои в большом количестве имеются, но многие люди продолжают жить среди нас. Как первые обученные оборотни подросли, то желающих учиться дальше отправляли за счет общины в городской университет. Кто без особых способностей – в ремесленные училища. У нас есть целая сеть собственных и общих с людьми. На такое дело ничего не жалели.
Нормальна была ситуация, когда обычный фермер имел несколько сыновей. Отец работал с утра до вечера на поле, не разгибая спины, только изредка, в качестве отдыха, отправлялся бороться с очередными набегами крыс. Отдых отдыхом, но не всегда после этого возвращаются. Мать везла товар на рынок, а со временем организовали собственный кооператив, собирающий продукцию и централизованно продающий ее людям. И цены друг другу не перебиваем, и с привозом-отвозом – проще и легче в куче работать. Некоторые свои магазины понаоткрывали. Но вот старались при этом работать так, что младшие сыновья помогали родителям для того, чтобы старший сын мог учиться в институте. Когда он заканчивает обучение, начинает платить за обучение в институте второго брата. Потом они вместе поднимают третьего, четвертого или сколько их есть. Не только мужчины, но и женщины тоже учились. Фермер так и оставался фермером, но имеющим пятерых образованных сыновей. Теперь они в аренду свой кусок земли сдают, а сами в городе работают. Причем продать землю нельзя, она общине принадлежит. Мы свое из рук выпускать не собираемся.
Деревенские в каждом поселке собирались вместе, чтобы построить в своей деревне здание, – но не центр отдыха и не контору для начальства, а школу. У такой деревни дополнительный престиж. Есть образованные, появятся и деньги, и к кому обратиться в случае проблем. Своих забывать не принято. Если твой родственник сидит на хорошей должности и даже сам помочь не может, то обязательно подскажет, к кому идти, чтоб не накололи и с законами проблем не получилось.
Мы совершили очень точный прыжок из недоразвитого феодализма в недоделанный государственный капитализм. В городе очень многое принадлежит не людям, а самому городу, и управляется с учетом общих потребностей. Но принимали новое мы не по указке людей, а вполне самостоятельно. Что хотели – брали, что не нравилось – не обращали внимания. Не без проблем, конечно… Были и недовольные, желающие жить, как в старину заповедано, были и ошибки, но когда надо не миллионы загонять железной рукой в светлое будущее, а пару десятков тысяч – это гораздо проще и легче. Каждый на виду, и известно, кто чем дышит. Сдается мне, – усмехаясь, сказал он, – что ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, и даже феодализм с капитализмом не ставят тебя в тупик.
– Очень хорошо понимаю, – заверил его. – Мы, как обнаружили людей, тоже об этом серьезно задумались. Только у нас всего третий год с момента контакта.
– Значит, все еще впереди… Можно и на нашем примере учиться. Некоторые шишки совсем не обязательно набивать самостоятельно. Клыкастая – баба очень умная, но и неприятная тоже. Наметит дорогу и прет, как танк, давя попавших под гусеницы в кашу. Многим это не слишком приятно, но вот племени с ней очень повезло. Она своего добилась. Встроилась в систему так, что без нас теперь не обойтись. Мы с Новым Городом срослись за двадцать с лишним лет, как сиамские близнецы. На пятерых граждан – людей – только один оборотень, но в армии каждый второй офицер оборотень и один из трех солдат непременно. Если женщин считать, так еще больше. Наши непременно служить идут. Генералов у нас – всего один на всю армию, и он человек, но из пяти полковников уже два оборотня имеются. Ну, это у нас в крови. Столетия войны так просто не выбьешь, да и мира пока не видно. Тут скорее мы научим, чем нас. Так оборотни еще и почти половина полиции. Запах при розыске не спрячешь, и сила при аресте тоже не лишняя.
Но это ладно. Оборотни всю пищевую и перерабатывающую промышленность контролируют. Вот ты сейчас армейский паек наворачивал, так все делается на наших предприятиях… В сфере торговли, строительства и транспорта тоже неплохой кусок отхватили. А выпускники университета уже и в промышленность пошли. Мы все-таки не люди. Завидовать в роду не принято. Кто добьется успеха, тем восхищаются, его уважают и стремятся ему подражать. Когда старший в семье умирает, его престиж и власть хоронят вместе с ним. Дети будут добиваться уважения сами, ничем в этом смысле не отличаясь от прочих. Собственность в нашем понимании – это общая собственность семьи, и надо суметь доказать, что ты лучше других, а не получил что-то в наследство, не прилагая усилий.
– Ну не слишком мы в этом смысле и отличаемся, – пробурчал я, – только слышится мне очень большое «но».
– Есть, – подтвердил он. – Даже два. Одно «но» – кое-кто из людей с положением всерьез испугался или хочет себе сделать имя на запугивании не слишком умных. «Оборотни ищут выгоду и агрессивны» – утверждают такие. «Это наемники, которые любят деньги, – говорят они. – Преследуют только свои интересы». Наверное, мы должны заботиться обо всех окружающих, – ехидно сказал Габи. – Налоги платим, а дальше их распределяет Городской совет. Вытирать носы каждому мы не обязаны. Вот почему у нас не бывает сирот? Потому что их всегда заберут родственники. Если нет ближних – дальние. Почему у инвалида всегда есть работа? Потому что нам не плевать на своих, даже если польза минимальная. И дальше, обычный набор: кругом мохнатая рука, встанем грудью на защиту человеческих ценностей и все такое. Опять всплывают разные борцы за единственно правильную расу и чистоту крови. Не всех в свое время перевешали.
