– А они захотят? – Теперь, когда была один на один с нечистой силой, прежняя решительность во что бы то ни стало склонить нечисть к совместным действиям против Короля-обжоры оставила Настю. Ну, если и не совсем оставила, то очень ослабла. Она не представляла, что предпринять, чтобы подружиться. А вот страшновато было. И кому бы не было?
Серый волк в ответ на ее вопрос похмыкал.
– А ты покажи им, что ты их друг. Убеди.
– А как? – спросила Настя.
– Понятия не имею как. Был бы я большим, как прежде, сообразил бы. А так соображалка не работает.
Нечистая сила между тем, увидев, что Настя проснулась, а тем более когда вскочила на ноги, пришла в движение. Те, что были лохматые-волосатые и буро-коричневого цвета (наверное, лешие, подумала Настя), мигом попрятались за поваленные деревья и притворились пнями и корягами. Зеленые и тоже волосатые (наверное, водяные, решила Настя), как один, попрыгали в воду и выставили оттуда наружу только глаза, кося под жаб и лягушек. Опалово-серебристые и гладкокожие оказались русалками; в отличие от водяных они бросились не в воду, а все во мгновение ока запрыгнули на деревья и, сидя на ветках, изобразили из себя таких больших птиц. Струящиеся как туман скрипуче захихикали, закрутились веретеном, сжались, разжались и превратились кто во что: блик света на стволе, полоску лишайника, коврик мха, гриб чагу. Эти, наверное, были кикиморами.
– Друзья… – неуверенно произнесла Настя. И остановилась, не зная, что сказать дальше.
Лешии заухали, водяные из воды зафыркали, русалки на деревьях застонали, кикиморы заскрипели: «Хи-ха! Хи-ха!».
– Друзья, друзья! – торопливо, запрещая себе паниковать, заповторяла Настя. – Меня зовут Настей. Вы, наверно, слышали обо мне. Я у вас здесь, чтобы помочь лесному братству!
– Зовут не Яздундоктой! Наслышаны мы! Помочь она! – заухала, зафыркала, застонала, заскрипела лесная нечисть.
– Нет, правда, правда! – воскликнула Настя. – Чтобы освободить Евгения Анатольевича Кощея бессмертного с Варварой Ивановной Бабой ягой, чтобы в лесу воцарился прежний порядок, чтобы вашими именами никто не ругался, не обзывался.
– Освободить! Прежний порядок! Не ругался, не обзывался! – грянул хор лесной нечисти.
Нечистая сила откровенно издевалась над ней.
– Ах, вы не верите! – Настя не привыкла отступать от задуманного. Она всегда доводила задуманное до конца. Она никогда не сдавалась. А сейчас ей нужно было убедить нечисть, что она их друг. – Вот глядите! – взмахнула она волшебной палочкой.
Взмахнуть-то она взмахнула, а что делать, не знала. Не превращать же было себя в дерево. Или в белочку-тигра-бурундука-льва. Как этим можно было доказать нечисти, что она друг. Но уж раз взмахнула, следовало доводить дело до конца.
– Скатерть-самобранка, явись передо мной! – бросила она руку с палочкой вниз.
Она не имела понятия, явится ли перед ней скатерть-самобранка, – Чур-чур ничего не сказал об этом. Она приказала скатерти-самобранке явиться – и зажмурилась: так ей стало страшно. Вдруг волшебная палочка не обладала над скатертью-самобранкой властью.
Но когда она наконец открыла глаза (а рано или поздно это в любом случае нужно было сделать), перед ней на траве расстилалась белейшая льняная скатерть с кистями, вся уставленная большими и маленькими блюдами, закрытыми крышками. «Есть скатерть-самобранка!» – так и вскричала про себя радостно Настя. Вслед за чем ей снова захотелось зажмуриться: а ну как в блюдах под крышками была человеческая еда? Очень нечистой силе нужен был борщ украинский и пельмени по-уральски. «Волшебная палочка, не подведи», – взмолилась про себя Настя. Она нагнулась к скатерти-самобранке, взялась за крышку самого большого блюда и объявила:
– Сморчки, мухоморы, бледные поганки, ложные опята жареные-пареные в соке травы-белены!
После чего сняла крышку.
Из блюда ударили вверх клубы горячего пара и шибануло таким духом – не будь Настя волшебницей, она бы точно упала в обморок. Но лешие, притворявшиеся пнями и корягами, словно по команде, издали протяжный стон непреодолимого искушения, все, как один, из пней и коряг превратились в самих себя и, облизываясь, вмиг оказались около скатерти-самобранки.
– Прошу, господа лешие! – накладывала им Настя из блюда в тарелки половником. – Пожалуйста, не стесняйтесь, кто съест – подходите за добавкой.
Водяные, наблюдая, как она накладывает лешим грибного лакомства, высунулись из воды по пояс, перестав напоминать жаб и лягушек, русалки свесились с ветвей вниз головой, кикиморы снова заструились туманными призраками.
Настя взялась за крышку другого блюда.
– Водоросли речные жареные с кисло-сладкой приправой из тины болотной соленой-квашеной!
– А-аа! – простонали в изнеможении водяные, повыскакивали, шумя сливающейся с них водой, на берег и, отталкивая леших, столпились около скатерти-самобранки.
– Прошу, господа водяные! – взялась за половник Настя. – Вам, пожалуйста! И вам! И вам!..
Русалкам она заказала лепестки кувшинок, пареные на утренней росе, собранной с листьев лотоса, кикиморам – томленый в горшочке лишайник с присыпкой из молодого мха. Что за хор славил поданное угощение над скатертью-самобранкой у тишайшего омута! Лешие, поглощая еду, от удовольствия урчали, водяные самозабвенно чавкали, русалки сладостно взвизгивали, кикиморы по-кошачьи помявкивали. Лешие съели по три порции, водяные по две с половиной, русалки по полторы, а кикиморы по пять. Наевшись, они повалились на траву вокруг скатерти-самобранки и, держась за животы, принялись стонать:
– Ой, тяжело! Ой, помираю! Ой, глаза мои завидущие!
Настонавшись, они сползлись в кучу и сели кружком, поддерживая друг друга.
– Ну, спасибо, Настя! – одышливо дыша, с трудом выговорил один из леших, наверное, самый старый среди них – бурые лохмы его были наполовину седыми – и, видимо, их старший. – Потешила! Сразу видно, что друг!
– Друг! Друг! Друг! – вторя ему, отозвались остальные лешие.
– Да уж что говорить! – поглаживая себя по зеленому животу, проронил один из водяных, тоже, надо думать, старший среди них. – Славное было угощение. Лет триста так уж не угощался. Только друг мог так угостить.
– Только друг! Только друг! – поддержали его прочие водяные.
Русалки прострекотали общим хором:
– Да уж сразу видно, что друг! Такой друг – всем друзьям друг!
Кикиморы тоже хотели сказать что-то, но сил на связную речь у них не осталось, и они только согласно покивали головами: друг, друг, всем друзьям друг!
Настя взмахнула палочкой, приказав скатерти-самобранке исчезнуть, скатерть тотчас растворилась в воздухе, будто ее тут и не было, а Настя села перед кружком нечистой силы на ее место на траве.
– Мне нужна ваша помощь, друзья, – сказала она. – Есть план, как освободить Евгения Анатольевича Кощея бессмертного с Варварой Ивановной Бабой ягой и восстановить в лесу прежний порядок, но непонятно, как осуществить этот план.
