15
В среду вечером Паркер сидела на веранде своего дома в Саус Кенвуде, ближайшем пригороде Бэкон Хайтс, курила и смотрела на дождь. Сидеть здесь было немного странно. Паркер настолько ненавидела бывать дома, что делала это крайне редко. Этот квартал не имел ничего общего с тем, в котором они жили раньше, в Бэконе. После того, как отца Паркер посадили в тюрьму, ее мать продала их просторный дом с пятью спальнями и переехала в эту лачугу. Краска длинными полосами отслаивалась от стен. Чахлая бегония уныло поникла в кашпо на перилах. Дома на их улице были маленькие и ветхие, с запущенными крохотными лужайками, окруженными провисшими проволочными изгородями. В сточных канавах валялись банки из-под пива, во дворах ржавели сломанные машины.
Паркер нервно затянулась и резко выдохнула дым. Какая-то тень мелькнула в дверях дома напротив, заставив Паркер напрячься всем телом. «Прекрати эту паранойю! – прикрикнула она на себя. – Никто за тобой не следит».
Но сказать гораздо легче, чем поверить. Последние дни Паркер жила в сплошном кошмаре. Всюду, куда бы она ни пошла, она чувствовала на себе чьи-то взгляды. Почему-то… она сама не понимала, почему… ей казалось, будто за ней следят. Копы шастали по всей школе, учеников пачками вызывали в полицию, вытягивая сведения о злополучной вечеринке. Дело становилось все больше похожим на охоту на ведьм – ученики называли имена своих врагов и соперников, уверяя, будто видели, как те вечером в пятницу о чем-то разговаривали с Ноланом.
В среду днем Ава позвонила всем, чтобы сообщить, что кто-то видел, как она увела Нолана наверх. «Я все отрицала, – бесстрастно сказала она. – Но мы должны быть осторожны. Возможно, кто-то видел больше, чем мы думаем».
До сих пор Паркер никто ни о чем не спрашивал, и ей оставалось только надеяться, что так оно и будет. Но что делать с фотографиями, которые только ленивый не делал тем вечером? Что если в чей-то кадр попала ее фигура в черной толстовке с капюшоном, крадущаяся через задний двор? Кто-нибудь мог рассказать копам о том, какой угрюмой и замкнутой она стала после трагедии. Возможно, по школе уже расползлись слухи о том, что именно Нолан накачал ее таблетками в ту ночь, когда ее избил отец. «У Паркер Дюваль был мотив», – вот что могут сказать о ней!
Но гораздо страшнее была другая мысль: Паркер очень хотелось доверять новым подругам, но может ли она позволить себе такую роскошь? Что если кто-то из них сломается и сдаст ее? Паркер не сомневалась в Кейтлин – она знала, что Кейтлин так сильно ненавидела Нолана, что вряд ли станет помогать копам. И, разумеется, Паркер могла положиться на Джулию. Но что насчет Маккензи? На похоронах она вела себя так, будто в любой момент готова явиться с повинной. И Ава… полицейские уже разговаривали с ней, а Паркер сильно сомневалась в том, что эта принцесса будет держаться молодцом, если окажется за решеткой. С другой стороны, нельзя сказать, что Паркер такой уж подарок для своих друзей. Возможно, они считают ее обузой. Тем, из кого проще всего сделать козла отпущения. Считают, что она чокнутая и ей нечего терять.
Мысли Паркер были прерваны приближающимся шумом «Лексуса» – пятилетнего, но все равно выглядевшего на порядок лучше того металлолома, на котором ездили в этом квартале. Мать Паркер вышла из машины, захлопнула дверь и уставилась на нее.
– Что ты здесь делаешь? – подбоченившись, рявкнула она.
Паркер скривилась.
– Я тоже рада тебя видеть.
Миссис Дюваль открыла багажник и стала выгружать оттуда сумки с продуктами. Паркер равнодушно наблюдала за ней, даже не думая предлагать помощь.
Если их нынешний дом был шагом вниз по социальной лестнице, то внешний вид миссис Дюваль можно было назвать полным падением. После процесса над мужем она ходила в одной и той же майке с длинными рукавами и в бриджах, которые с каждым днем все свободнее болтались на ее стремительно тающем костлявом теле. Некогда идеально окрашенные волосы отросли, приобрели тусклый серо-бурый оттенок, изрядно разбавленный сединой, и неопрятными прядями повисли вокруг лица. Но главное, она выглядела… уставшей. Как будто миссис Дюваль сражалась со всем миром, и мир победил. Она больше не улыбалась. Никогда не смеялась. Теперь все давалось ей с трудом.
Держа пакеты, миссис Дюваль стала тяжело подниматься по ступенькам.
– Так и собираешься весь день торчать на крыльце? – прошипела она.
Просто удивительно, что даже сейчас это могло причинять такую боль. Не помня себя, Паркер вскочила на ноги.
– Это ты во всем виновата! – выпалила она, сама не понимая, что на нее нашло. Возможно, это был результат беседы с Элиотом, но сегодня Паркер определенно чувствовала себя смелее, чем обычно. – Мать на то и мать, чтобы защищать семью! Но ты просто позволила этому случиться!
Кровь отхлынула от лица миссис Дюваль. Долю секунды она выглядела так, будто Паркер ее ударила. Но вот она крепко сжала губы и открыла дверь.
– Боже милосердный, – отрывисто бросила она. – Неужели тебе мало того, что ты наделала?
Она толкнула дверь и втащила свои пакеты внутрь. И прежде чем Паркер успела войти, миссис Дюваль захлопнула дверь у нее перед носом. Раздался щелчок замка, который она заперла изнутри.
С минуту Паркер стояла на крыльце, уставившись на выцветший дверной коврик. «Отлично. Да и наплевать!» Она развернулась и пнула горшок с бегонией ботинком с металлическим носком. Внизу, на мощеной дорожке, раздался радующий сердце грохот.
Ладно, значит, опять к Джулии. Паркер зашагала по улице в сторону автобусной остановки, мимо обветшалых домишек и круглосуточного магазина. Но вскоре у нее начали дрожать руки. Что она сделала, чтобы заслужить такое ужасное обращение? Почему ее родители – оба – так ее ненавидят?
Паркер вспомнила, как однажды вечером, незадолго до той ночи, которая перевернула всю ее жизнь, она сидела за столом в кухне. Она болтала с Джулией, смеялась над очередной шуткой, которую Нолан отмочил в классе. Потом громко хлопнула дверь – отец вернулся домой. Его поступь была тяжела, он громко дышал. Паркер знала, что это означает, но вместо того, чтобы вскочить и шмыгнуть к себе в комнату, как делала всегда, она осталась сидеть за столом, прижав к уху телефон. «Это и мой дом тоже, – с вызовом подумала она. – Я не обязана прятаться!»
Она даже не успела закончить разговор, когда отец ее ударил. После того, как он отделал ее как следует, мать присела на пол рядом с Паркер и приложила пакет мороженого горошка к ее ребрам – отец давно научился лупить ее, не оставляя следов. «Пора научиться не путаться у отца под ногами, – укоризненно посетовала мать. – Ты сама нарываешься!»
Щелк.
Паркер не поняла, откуда донесся этот звук. Она обернулась и посмотрела на улицу. Волоски на шее встали дыбом. Кто-то идет за ней? Фотографирует? Следит? Из круглосуточного магазина вышли трое подростков, они несли в руках коктейли и громко болтали по-испански. В квартале напротив старуха ковыляла к своему почтовому ящику. Три птицы разом вспорхнули с телефонного кабеля.
