У Кремля довольно большая территория, и помимо дворца, церквей, палат патриарха и теремов, приказов там еще куча всяких строений, составляющих все вместе изрядный лабиринт. Забираться туда, не зная хорошенько всех входов и выходов, было верхом безрассудства, и потому я остановился, повернув за первый же угол. Мой преследователь не заставил себя ждать и вскоре выглянул из-за угла, пытаясь разглядеть, куда я направился. Предосторожность эта не имела последствий, ибо я тут же, угостив крысомордого кулаком, подтащил его за шиворот к себе.
– Дружок, тебе разве не говорили в детстве, что брать чужое нехорошо?
– Ой, пустите, ваша милость, что я у вас взял?
– А этот добрый пистоль тебе, верно, от бабушки в наследство достался?
– Пустите! Не знаю я ничего, этот пистоль мне дал десятник и потребовал, чтобы я его на еду выменял, а не то, говорит, самого меня съест! Ну, пустите, а? Чего я вам сделал?
– И что, твой десятник действительно такой, что может съесть?
– О, еще как, пан Войкович и не такого, как я, съест и не поперхнется!
– И много ли ты хочешь за мой пистоль?
– Не знаю, а только того сухаря, что показала ваша милость, маловато.
– Такого славного сухаря маловато за зачуханый пистолет? Да вы, как я погляжу, тут в Кремле совсем зажрались!
– Грех смеяться вашей милости, а я уже три дня ничего не ел!
– Врешь, максимум два, для трех у тебя морда больно лоснится. Неудивительно, что твой десятник хочет тебя съесть. Ладно, как я понимаю, ты и твой десятник тащили меня внутрь, когда я прорвался к вам на возке с сухарями?
– Так и есть, ваша милость!
– И чего же вы утащили мои пистолеты, а не мешок с сухарями из возка?
– Я хотел, точнее пан Войкович мне велел, но мне не удалось. Поэтому пан Войкович сильно на меня разозлился и сказал, что непременно убьет меня, если я не добуду съестного.
– Любопытно, а ты видел, куда утащили этот возок?
– Конечно, как и все, что удавалось раздобыть в вылазках, в кладовые посольского приказа, только его хорошо охраняют.
– Кого – его?
– Посольский приказ, конечно.
– А как ты думаешь, если там случится пожар, продовольствие будут спасать?
– Конечно, будут.
– И, наверное, там случится суматоха, в которой ловкий человек сможет поживиться?
Сказанное мной потихоньку проникло в не слишком обремененную мозгами голову, и взгляд его загорелся. Пока мы говорили, я успел хорошо разглядеть незадачливого продавца моего пистолета. Пожалуй, он не был «крысомордым», просто лицо его сильно осунулось, а голод придал глазам бегающее выражение. Потертый кунтуш был с чужого плеча, или же его хозяин сильно похудел за последнее время. В другое время я, может, даже пожалел бы незадачливого гайдука, но сейчас просто и незатейливо ударил его под дых и, пока он разевал рот, отобрал пистолет, пороховницу и сумку для пуль.
– Еще раз встречу – убью! – посулил я убогому. – Совет, который я тебе дал, сможет при некоторой удаче спасти твою трижды никчемную жизнь, а теперь проваливай, пока я не передумал.
Выйдя из переулка первым, я продолжил свою прогулку, отдаляясь постепенно от палат. В этой части Кремля, очевидно, прежде жили бояре, приближенные к царю. Во всяком случае, застроены они были именно теремами с большими дворами и высокими воротами. Поглядев на эту средневековую «Рублевку», я собирался было уйти, но обратил внимание на паренька, с трудом волокущего кувшин на перевязи. В таких кувшинах обычно, как это ни странно, носили воду. То есть странно это было для меня, привыкшего, что по воду ходят с ведрами, а для жителей нынешней Руси это было совершенно обычным делом. Несущий воду парень, как видно, совершенно выбился из сил и в изнеможении присел, придерживая руками свою ношу. Не знаю, что меня дернуло заговорить с ним, но я спросил его:
– Умаялся?
Тот, видимо только что заметивший меня, вздрогнул и, не ответив, лишь коротко кивнул. Приглядевшись к нему внимательнее, я увидел, что он невысок ростом, одет нельзя сказать чтобы богато, но вполне прилично. Лицо его было не то чтобы глуповатым, скорее выдавало человека не слишком сообразительного. И слишком голодным он не выглядел.
– Куда путь держишь, добрый молодец? – вновь спросил я его.
– Домой иду, – чуть испуганно отвечал он мне.
– Ты здесь живешь?
– У дядюшки, – последовал такой же короткий ответ.
– Ну ладно, иди, – потерял я интерес к немногословному собеседнику.
– Иду, – с готовностью отозвался тот и сделал попытку подняться на ноги, подхватив при этом кувшин, но тут же со стоном опустился обратно и неожиданно жалобно сказал: – Ноги болят!
– Куда же тебя понесло, такого колченогого?
– Водицы матушке набрать, – последовал ответ.
– А что, больше некому?
– Холопы дядюшкины нерадивы и если он не повелит, то и шагу не ступят. Да еще прекословят всяко и ругаются неподобно, когда он не слышит, – со вздохом поведал мне незадачливый водонос. – А дядя хоша и не откажет, а потом, бывает, попрекает всяко.
– Горе ты мое луковое, давай кувшин, помогу. Куда идти-то?
– Да тут недалеко, – оживился паренек и заковылял, показывая мне дорогу. – Вот тут калитка малая в тыне.
Пройдя сквозь незапертую калитку незамеченными, мы прошли через черный ход в довольно большой терем и, пройдя переходами, скоро оказались в не слишком большой горнице, где нас встретила мать моего нового знакомого.
– Охти мне, Мишенька! – заохала дородная женщина средних лет, одетая во все черное. – Где же ты был, неразумный?
– Матушка, я воды принес, – отвечал паренек со всей возможной кротостью.
– Чего удумал, болезный! Мало ли холопей у дяди твоего, что ты ножки бьешь!
– Не хочу от дяди ничего! – неожиданно твердо ответил Миша. – Мне вот друг помог.
Женщина, хлопочущая вокруг сына, как наседка, обратила наконец внимание на меня, и в глазах ее мелькнул ужас.
– Немец! – только и смогла она сдавленно произнести, начав мелко креститься.
– Не бойтесь меня, – попытался я ее успокоить. – Я не причиню вам зла, хотя, Миша, твоя мама права. Такие прогулки могут быть небезопасны.
Ответом мне была только наивная, я бы даже сказал совершенно ангельская, улыбка моего нового знакомого. Невольно улыбнувшись в ответ, я покачал головой.
– Ты, Миша, все же не ходи один, далеко ли до беды. Поляки сейчас голодные и оттого злые как собаки. Того и гляди покусают, и это я не шучу.
– А ты тоже злой? – немедленно последовал вопрос.
– Я? Пожалуй что нет, по крайней мере, не сегодня. Но это не значит, что тебе не следует бояться незнакомцев.
