Я быстро посмотрел на лица друзей, у всех увидел смущение в
той или иной степени. Все-таки этот инстинкт продления рода идет не от
трансчеловека и даже не человека, а от длинного хвоста млекопитающих,
позвоночных и беспозвоночных: потомство должно получить что-то и от второй
половины твоего существа.
Бог разорвал первых человеков, гинандроморфов, на две
половинки и раскидал по свету. Теперь эти половинки должны искать и находить
друг друга, а найдя, давать общего ребенка. Ибо только от правильно найденной
половинки получаются самые лучшие дети.
Раздражающе глупое положение, когда голова работает в сотни
тысяч раз быстрее, чем тело, длилось немыслимо долго. Нейроны, отвечающие за
двигательные функции, как и все остальные, сильно отличаются от задействованных
для мышления, пришлось долго приспосабливать, подгонять, добиваться наилучшей
пропускной способности.
Кондрашов и Пескарькин откровенно завидовали, когда первые
самовоспроизводящиеся «жуки» полезли в мою плоть, но прошли еще мучительно
долгие дни, когда я наконец-то ощутил свое адекватное тело. Теперь уже
раздражал излишне плотный воздух. В какую бы сторону я ни пытался двинуться,
всюду встречает плотная стена, что превращается в ревущий ураган, когда я
пытаюсь сделать резкое движение.
Я сцепил челюсти, терпел, я пока что хоть и зачеловек, но
еще с хвостом и жабрами, а Кондрашов, он первым после меня вошел в этот
удивительный мир, почти сразу же заявил:
– Шеф, надо что-то делать!
– Не новость, – огрызнулся я. – А что?
– Ну, – сказал он с энтузиазмом, – убрать всю
атмосферу к чертовой матери!.. Мешает. Да и вообще – зачеловеки мы аль
нет?
Оба они еще оставались в телах трансчеловеков, общались
только через широкополосную связь, от них пахнуло таким негодованием, что я
сказал вынужденно:
– Вы что, ребята, совсем там обесчеловечились? Кондрашик
острит, не замечая, что вы стали чувствительнее тургеневских девушек. Однако он
прав, в таких телах нам здесь будет очень неуютно.
Кондрашов спросил с загоревшимися глазами, он нарочито
поблымал ярким светом, как фарами:
– Пора переходить к чистой энергетике?
– Как, – спросил я, их пыл сразу приугас, – еще
надо поискать пути. Паршиво, конечно, на морских свинках не опробуешь.
– Я буду морской свинкой, – вызвался Кондрашов.
– Почему ты? – обиделся Пескарькин. – Я больше
похож. Вот смотри в профиль!
– Голограмма, – разоблачил Кондрашов. –
Подправленная. У тебя пузо через ремень свисает, а тут такой мускулистый, прямо
кроносский бык.
– Что за кроносский бык?
– Не знаю, – ответил Кондрашов откровенно. – Но
звучит здорово, верно?
– Сам ты… кроносский. Только не бык.
Кондрашов осматривался с удивлением, прислушиваясь к себе,
нам, окружающему миру, который, оказывается, совсем не такой, каким привыкли
воспринимать.
– Пожалуй, – сказал он с некоторым удивлением, –
недолго мы пробыли трансчеловеками… Глазом не успел моргнуть, как уже
начинается переход в зачеловеки.
Я сдвинул плечами.
– Знаешь, мне как-то до фени все термины. Я чувствую себя
абсолютно таким же, каким и был. Ну, разве что теперь умнее, чем любой гений
тех времен, память абсолютная, здоровье бесконечное… да еще какие-то мелочи,
включая бессмертие. Я даже не стал вычеркивать негативные эмоции, так что я все
так же злюсь, раздражаюсь, тоскую, радуюсь, ликую, скучаю…
– Гм, – ответил он с неопределенностью, – кстати,
а что о тех, кто полностью отказался от собственных тел и переселяется в
компьютерные сети? Я пытался, но не могу представить себе жизнь в качестве
информационных структур!
Я подумал, отмахнулся.
– Я тоже. Ну и хрен с ними. У нас что, больше не над чем
ломать голову?
Он проследил за лучом, которым я указал в звездное небо,
вздохнул.
Ощущение внезапного всемогущества бросило меня вверх, я
счастливо заорал и стрелой пошел удаляться от земли, а потом перешел в
горизонтальный полет и понесся, как лермонтовский демон, рассматривая землю с
такой высоты уже как планету: горные хребты далеко внизу, зеленые леса выглядят
просто зелеными пятнами, а заснеженные области закрашены белым цветом.
Вон там на серо-коричневой земле лежат красиво вырезанные
снежинки. Некоторые сбились в кучи, другие едва касаются одна другой кончиками
лучей, но самые красивые одиночные, нежные, хрупкие, готовые исчезнуть от
малейшего прикосновения.
Мне пришлось напомнить себе, что это не совсем уж снежинки,
а заснеженные отроги высоких гор. Снег лежит только на вершинах да отростках,
что лучами уходят вниз, но там дальше снег тает, и взгляду с этой высоты
предстают именно снежинки размером в десятки километров.
Некоторые очертания береговой линии кажутся настолько
продуманными и технически точно реализованными, что за время полета время от
времени в череп стучала тревожная мысль: а не создал ли Землю кто-нить из
зачеловеков для забавы или чего-то еще, нам неведомого? Вон там ну никак слепая
природа не могла так грамотно и ювелирно точно отделить горную гряду и оградить
ею обширную бухту, чтобы первобытные мореплаватели без помех могли укрыться от
бурь, отремонтировать суда.
Чего мы не ожидали, так это целой армии «первопроходцев»,
что устремятся в космос в своих летательных шарах. Все-таки зов странствий
настолько у нас в крови, что даже самые что ни есть домоседы обзаводились силовыми
коконами и, взяв все необходимое, взмывали в небеса. Правда, большинство лишь
кружит вокруг Земли, а потом опускаются на прежние места и счастливо балдеют,
только уже не перед жвачником, где показывают футбол, а в виртуальных мирах,
созданных ими же самими.
Но отыскались и те, что полетели на Луну, а некоторые даже
направились в сторону Марса, Венеры, спутников Юпитера и Сатурна. Некоторые из
тех, кто сумели обзавестись силовыми коконами, недолго сидели в виртуальных
мирах, отправились в них путешествовать в океан, что остается все еще куда
более неисследованной областью, чем Луна, Марс или даже Нептун.
Практически все «простые» погрязли в виртуальных мирах.
Соблазн оказался настолько силен, что даже некоторые из наших, из транслюдей,
попадали в минуты слабости или душевной усталости в эти сладко-послушные
вселенные, где все творится по твоему велению, никто не спорит, не давит, не
старается подчинить, а все соглашаются, поддакивают и со всех ног бросаются
выполнять твои мудрые указания.
Вернее, не попадали, а пропадали, на самом же деле мало кто
из нас не посещает такие миры, а то и создает сам под свои причуды, вся
трудность в том, чтобы выйти из этих сказочных вселенных, где ты – Бог, и
вернуться в не такой уж и уютный реальный мир.
Я включил сканер, выбрал две тысячи седьмой год, дикое
время, когда я все еще находился в безумно хрупком теле человека, быстро
отыскал свой город, квартиру, вошел незримым глазом. Вон я, тот прежний, такой
дикий, в зверином теле, покрытом шерстью, отправился… ах, в туалет. Отдельная
такая тесная комнатка без окон, а единственную дверь я задвинул на щеколду,
чтобы никто не вошел, не увидел, каким преступным или непотребным делом
занимаюсь.
