– Тихо, тихо, – пробормотала Амалия, поглаживая шею благородного животного. Пегас успокоился и зашагал дальше.
Билли чихнул, потер нос и продолжил:
Спросила тут Мария
Смиренно, чуть шутя,
Сорви мне вишню, муж мой,
Ведь у меня дитя.
– Что это за песня? – спросила Амалия, не оборачиваясь.
– Про вишневое дерево, – с готовностью отвечал Билли. – Это была любимая песня моей матери. Она ее часто напевала при мне.
Сказал старик Иосиф,
Он грубо отрубил…
Амалия поймала себя на мысли, что ей снова хочется дать Билли подзатыльник. И почему она так не любит музыки? А ведь когда-то жить без нее не могла.
– А кем была твоя мать? – спросила Амалия, чтобы отогнать неприятные мысли.
– Она приехала сюда из Ирландии, – сказал Билли. – Работала день-деньской, пока у нее не началась эта болезнь… – Он замолчал. – А у меня в детстве был уж, которого я звал Коротышка. Я не говорил тебе? – с деланой веселостью спросил он.
– Нет. А почему Коротышка?
Билли издал довольный смешок.
– Так у него не было хвоста. Он был не простой уж, а ручной, и такой хороший! Когда его убили, я целую неделю проплакал.
– Кто убил?
– Да брат мой…
Амалия обернулась.
– У тебя был брат?
– Сводный. И к тому же порядочная сволочь, – нехотя ответил Билли. И, чтобы избежать дальнейших расспросов, он снова замурлыкал:
Сказал старик Иосиф,
Он грубо отрубил:
Пусть вишни тот срывает,
Кто бэби наградил…
– Билли, ты веришь в бога? – неожиданно спросила Амалия.
– А зачем? – отозвался бандит. – Если бы бог существовал, разве он позволил бы мне стать таким, какой я есть?
Амалия не нашлась что ответить. Билли беззлобно улыбнулся.
Вдруг говорит ребенок
У мамы в животе:
Клонись к Марии, вишня,
Дай ягод ей скорей!
Где-то поблизости послышалось журчание воды. Амалия прислушалась, меж тем как Билли продолжал петь:
И наклонилась вишня
К Марииным рукам,
И крикнула Мария:
Вот вишни, видишь сам!
Чаща внезапно кончилась, и всадники выехали на открытое пространство. В сотне шагов от них протекала шустрая маленькая речка, а на берегу стоял обмазанный глиной домик под камышовой крышей.
Мария съела вишни,
Что крови чуть красней,
И двинулась по саду
С ребенком в животе
[28]
, —
допел Билли и радостно рассмеялся.
– Ну, Билли, ты и гений! – в восхищении сказала Амалия.
– Я не просил меня ругать, – насупился юноша.
– Я вовсе не ругаюсь, Билли! Гений – это человек, исключительно талантливый в одной области.
– А почему только в одной? – обиженно спросил Билли, но Амалия уже дала шпоры Пегасу и поскакала к реке.
– Надо поговорить с этими людьми, – заявил Билли. – И купить у них еды. Я просто умираю с голоду!
– Билли, – предостерегла спутника Амалия, – я не думаю, что нам стоит это делать.
– Чепуха, – легкомысленно отозвался бандит. – Они все равно уже нас видели.
Около хижины стояла девочка с хворостинкой в руке. Неподалеку от нее щипала траву коза почтенного возраста с внушительной седой бородой. Свободную руку девочка приложила к глазам, защищая их от солнца, и с любопытством смотрела на путников.
– Похоже, это мексиканцы, – заметила Амалия. – Вот что, Билли, научи-ка меня паре фраз по-испански.
– Прямо сейчас? – в недоумении спросил Билли.
– Ну да. Как, например, сказать: «Как дела?»
– Qé tal?
– А «Добрый день»?
– Buenas dias.
– Ясно. А что такое «vaya con Dios»?
– Я это перевожу как «иди к черту», – объяснил Билли, – но вообще-то это значит «ступай себе с богом». Только одно условие, Эмилио…
– Какое?
Карие глаза Билли сверкнули. Он насупился.
– Не смей выдавать себя за меня. Хорошо?
– Vaya con Dios, – немедленно отозвалась Амалия.
Билли расхохотался.
– Вот и хорошо! А теперь пойдем, поговорим с этими людьми.
Они пересекли речушку вброд. Билли подъехал к девочке, притронулся к шляпе и заговорил с маленькой пастушкой по-испански. Разговор длился несколько минут, после чего Билли вернулся к Амалии.
– Все складывается как нельзя лучше, Эмилио. Дома только ее мать и бабушка. Я сказал, что мы заплатим за еду.
– Хорошо, – согласилась Амалия и полезла в карман.
– Э нет, – возразил Билли. – На этот раз плачу я.
– А у тебя разве есть деньги? – удивилась Амалия.
Билли достал из-за голенища набитый монетами мешочек.
– Да так, немножко. Позаимствовал в почтовом вагоне, когда меня везли в Сан-Антонио.
Амалия проглотила просящееся на язык замечание о том, что некоторые из тех, кто не жалеют шулеров, на поверку оказываются ничем не лучше их, и оглядела хижину. Девочка уже стояла на пороге и делала знак ручкой, приглашая их войти.
– Что-то мне все это не нравится… – внезапно сказала Амалия.
Билли, уже спрыгнувший на землю, смотрел на нее с недоумением.
– Да ты что, Эмилио, трусишь?
По мнению ирландца, не могло быть оскорбления хуже этого. Но, к его удивлению, «Эмилио» только задумчиво кивнул головой.
– Может быть, – с расстановкой произнес он, и в глазах его промелькнули пугающие искорки цвета шампанского.
– Да брось ты! – отмахнулся Билли. – У нас же есть револьверы, и в случае чего мы за себя постоим!
Он привязал лошадь к дереву и уверенно шагнул в дом. Амалии ничего не оставалось, как последовать его примеру.
Внутри было бедно, но чисто и опрятно. Стоило Билли предъявить хозяйке дома – расплывшейся женщине лет пятидесяти с полоской усиков над верхней губой – золотую пятидолларовую монету, как на столе мигом возникли две миски. Амалия опасливо присела на расшатанный табурет. Девочка примостилась у дверей, глядя на незваных гостей огромными черными глазами. Старуха что-то коротко пролаяла и отвернулась к печке, распространявшей чад по всему помещению.
– Что она говорит? – осведомилась Амалия, которой, бог весть отчего, обстановка с каждой минутой нравилась все меньше и меньше.
