Результаты показали, что, несмотря на то, что с 11 сентября 2001-го прошло два года, а со дня получения текстового сообщения – всего один, воспоминания испытуемых о терактах были последовательнее и логичнее по отношению к изначальной версии событий, чем воспоминания о проигранной лотерее. Хотя последовательность рассказов не была идеальной, участники, вспоминающие 11 сентября, припомнили больше деталей, чем контрольная группа, и эти детали чаще совпадали с первоначальным рассказом.
Может показаться, что это не так уж и удивительно. Но что если сравнить воспоминания разных людей о событиях одного и того же калибра – или вообще об одном и том же эпизоде? Как эмоциональность нашей реакции влияет на воспоминания? Рассмотрим воспоминания свидетелей обрушения башен-близнецов и сравним их с нашими – с воспоминаниями людей, которые узнали о трагедии из новостей.
Мозг в разных районах Манхэттена
Через три года после теракта 11 сентября две группы жителей Нью-Йорка приняли участие в эксперименте, организованном для того, чтобы выяснить, как эмоции, которые они испытывали в момент атаки, повлияли на их память. Первая группа состояла из тех, кто был в Нижнем Манхэттене рядом со Всемирным торговым центром и лично видел все события того дня. Во вторую группу входили те, кто в тот момент находился в центре Манхэттена – в нескольких километрах от места событий. Испытуемые описывали свои воспоминания, а ученые следили за активностью их мозга с помощью аппарата МРТ. Далее участники исследования оценивали свои воспоминания, исходя из того, насколько они живые и эмоционально насыщенные, а также давали оценку своей степени уверенности в точности воспоминаний. Как и ожидалось, те, кто был в Нижнем Манхэттене, сочли свои воспоминания более яркими, полноценными и эмоциональными по сравнению с участниками другой группы. Члены первой группы к тому же меньше сомневались в точности своих воспоминаний. Однако неврологические показатели говорят нам о другом.
Гиппокамп – это область, ответственная за эпизодическую память, в которой и хранятся воспоминания об 11 сентября. Но в зависимости от того, к какому типу памяти нужно обратиться, мозг привлекает к работе и другие области. Например, миндалевидное тело проявляет активность, когда воспоминание связано с сильными эмоциями, а часть парагиппокампальной коры (области мозга, соседствующей с гиппокампом и находящейся за ним) включается в работу, когда мозг обращается к более тонким деталям, связанным с событием. У испытуемых, находившихся в тот день в центре Манхэттена, активность парагиппокампальной коры обнаружилась, когда они пытались вспомнить события 11 сентября, но при этом работа миндалевидного тела была практически незаметной. У другой группы наблюдалась в точности противоположная картина: удивительная активность миндалевидного тела и ее отсутствие в парагиппокампальной коре. Снимки позволяют предположить, что группа очевидцев из Нижнего Манхэттена помнила события того дня в силу их эмоциональной значимости, не зацикливаясь при этом на мелочах. Исследования показали, что чем сильнее испытуемого эмоционально затрагивало воспоминание об 11 сентября, тем лучше и последовательнее он описывал центральные события, произошедшие с ним в тот день (например, где он находился), но тем сложнее ему припомнить детали, не вызывающие у него особых эмоций (например, какая на нем была обувь).
Мы запоминаем те моменты, которые сильнее всего нас впечатляют. Тот факт, что кто-то покупал капучино, когда услышал о террористических атаках 11 сентября, ровным счетом ничего не значит для всех, кроме самого рассказчика. В поворотный для мира момент он находился именно в этом месте – и это важно для его личной истории. Путешествие в Starbucks стало центральным впечатлением того дня, а вот точное время обрушения небоскребов – нет.
События 11 сентября стали неотъемлемой частью нашей личной истории. Этот момент кардинально изменил мировую историю, и все мы почувствовали весь трагизм и ужас этого теракта, кто-то – издалека, а кто-то – став непосредственным свидетелем произошедшего. Но для нас настолько важны обстоятельства, в которых мы сами узнали о случившемся, что первым делом мы говорим о них.
Организуя в единое целое обрывки наших воспоминаний, подсознательная система мозга подходит к делу эгоцентрично. Мы осознанно вспоминаем детали впечатлений, значимые для нашей личной истории. В 2013 году группа психологов попросила 40 студентов последнего курса представить, что они оказались в дикой местности и что у них нет пищи и воды, но им известно, что поблизости бродят хищные звери. Психологи дали участникам список из 30 слов и попросили оценить важность каждого слова в контексте выживания в воображаемой экстремальной ситуации. Затем участники снова выполнили то же задание, только на этот раз им дали список из других 30 слов и попросили представить, что в этой же самой местности оказался некий незнакомец. И наконец они выполнили еще одно задание с третьим набором слов. Уже не требовалось ничего представлять, нужно было просто определить, где можно встретить то, что упоминается в списке: в городах или на природе.
После того как студенты выполнили все три задания, психологи объявили, что теперь будет викторина с сюрпризом. Они показали участникам список из 180 слов: половину из них студенты уже встречали в предыдущих заданиях, а вторая половина была новой. Сложность состояла в том, чтобы опознать слова, которые уже использовались в эксперименте, и определить, какие добавились.
Психологи обнаружили, что студенты лучше запомнили слова, которые им демонстрировали, когда они представляли в дикой местности самих себя. Хуже всего им запомнились те слова, которые не были связаны с воображаемой историей. Сценарий с участием незнакомца оказался примерно посередине. Воспоминания участников достигли пика точности, когда речь зашла о нюансах истории их собственного выживания, пусть и выдуманной. Конструируя наши воспоминания, мозг уделяет особое внимание наиболее важным для нас чертам, часто жертвуя при этом деталями, которые в тот момент кажутся относительно незначимыми.
Вот еще пример. В 1967 году странный и жутковатый случай произошел во время бейсбольного матча между командами Boston Red Sox и California Angels на четвертом иннинге
[26]. Тони Конильяро, звездный отбивающий команды Red Sox, готовился к удару. Питчер команды-соперницы Джек Гамильтон подал мяч. Тот попал Конильяро в голову. Удар был такой силы, что Тони получил перелом скуловой кости и вывих челюсти, травма привела также к длительным проблемам со зрением. По прошествии нескольких лет в интервью Гамильтон так рассказал об ударе, который чуть не убил Конильяро:
Я не целился в него специально, точно знаю… Случилось это примерно на шестом иннинге. Кажется, счет был 2: 1, Тони отбивал восьмым… У меня не было никаких поводов целиться в него… В тот же день я пошел к нему в больницу, хотел его навестить, но мне сказали, что пускают только родственников.
И хотя это было значительное событие жизни Гамильтона, некоторые детали его рассказа явно не соответствуют истине. Он ошибся в номере иннинга (четвертый, а не шестой), в порядке отбивающих (Конильяро был шестым, а не восьмым). Более того, Конильяро был отличным отбивающим, и потому у Гамильтона были поводы в него целиться, чтобы вывести его из игры. Что еще более важно, матч проходил вечером, а не днем. Гамильтон пришел в больницу только на следующий день.
