Гипноз меняет особенности активности в передней поясной коре, а названия брендов в рекламе воздействуют на медиальную префронтальную кору. Эти области находятся рядом, но они не одно и то же. Тем не менее у обеих техник есть общее: обе, вне зависимости от того, знаем ли мы об этом, воздействуют на то, как наш мозг обрабатывает информацию. Подобно гипнозу, некоторые формы рекламы пользуются образами и словами, чтобы повысить внушаемость целевой аудитории и внедрить сценарии будущего поведения. Конечно, гипноз куда более сильная техника, потому что при нем гораздо выше степень фокусировки и намного активнее работает воображение (так что человек даже впадает в трансоподобное состояние), однако сходство гипноза с некоторыми типами рекламных роликов заметно. Есть и третья общая черта, которая роднит их даже с подсознательными сообщениями: в каждом из случаев мы имеем дело с влиянием извне, которое может сказаться на нашем поведении без нашего ведома. Пока эти техники прячутся от «охранника», то есть от сознательного обдумывания, их влияние укрывается в фоновом подсознательном шуме, влияющем на принятие решений. Таким образом, если некое подсознательное чужое влияние и меняет наше поведение, мозгу приходится придумывать убедительное объяснение, почему мы повели себя так, а не иначе.
Когда мозг находит оправдания
Как мы видели в предыдущей главе, шизофреники, страдающие слуховыми галлюцинациями, сталкиваются с определенными информационными пробелами. Когда пациент слышит голос, не узнает в нем свой собственный и видит, что вокруг нет никого, кто мог бы произнести эти слова, мозгу приходится проявить фантазию и изобрести разумное объяснение. И тогда он придумывает истории про агентов-шпионов, новейшие технологии или божественное вмешательство. В некотором смысле внешне неадекватные объяснения – это рациональные попытки подсознания шизофреников заполнить пробелы в каждой из незавершенных историй.
Исследования показывают, что в случаях, когда на подсознание человека воздействуют извне и это сказывается на его поведении, мозг придумывает историю, в которой раскрывается мотивация изменений. Это относится и к гипнозу. Например, в ходе одного эксперимента загипнотизированному испытуемому велели открывать окно после того, как он услышит слово «Германия». Через несколько минут гипнотизер произнес это слово. Испытуемый немного подумал и сказал: «Здесь ужасно душно, нам нужен глоток свежего воздуха. Я открою окно, вы не против?» Сильное желание открыть окно возникло у него не просто так. В действительности ему не было душно и он не хотел открывать окно. Эту идею внушил ему гипнотизер – поэтому сознание ее не проанализировало. И мозг испытуемого вдруг столкнулся с непонятно откуда взявшимся стремлением открыть окно. Как мозг его объяснил? Видимо, в комнате душно. Логично.
А теперь подумаем о других примерах того, как внешний стимул влияет на наше поведение. Вспомним эксперимент по обратной маскировке с участием католиков и аспирантов-психологов, которым быстро показывали лица с неодобрительным выражением. Представьте, что католиков спросили, почему они так низко оценили собственную религиозность, а аспирантов – почему они вдруг нашли недочеты в своих диссертациях. Как вы думаете, что они ответят? Вероятно, они не скажут вам, что эти ощущения просто внезапно возникли у них внутри, будто просочились к ним в мозг из некоего неизвестного источника. Католики могут начать рассказывать о своих недавних грехах или о том, что им нужно больше заниматься благотворительностью. А аспиранты, в свою очередь, станут подчеркивать недостатки метода исследования либо расскажут о поправках, которые нужно внести в работу.
Когда мы покупаем товары или обращаемся за услугами, рекламу которых видели, мы не часто ссылаемся на сами рекламные ролики как на причину нашего выбора. Если я еду в автосалон и покупаю Porsсhe, то потому, что хочу легкий в управлении автомобиль с широкими сиденьями и мощным двигателем. Если я приобретаю машину фирмы Toyota, то потому, что хочу безопасный и доступный по цене автомобиль, который поможет мне перемещаться из точки A в точку Б. Не спорю, причины вполне веские, но это еще не все. Почему я вдруг стал ассоциировать фирму Porsсhe с роскошью, а Toyota с практичностью? Разумеется, бесчисленное множество рекламных роликов, которые я видел с раннего детства, как-то связаны со всем этим. Однако я немедленно нашел свои собственные объяснения тому, почему я выбрал именно эту машину.
Аналогичным образом в случае, когда вроде бы незамеченный вами недобрый взгляд кассира портит вам настроение, вы можете придумать поводы, по которым вам вдруг стало грустно. Может быть, на работе какие-то неурядицы. Может, дело в плохой погоде. Ничего не зная об истинной причине, вы просто подбираете подходящее объяснение.
Идеи извне, как бы они к нам ни поступили – через гипноз, рекламные ролики, подсознательные сообщения, могут, разумеется, влиять на активность нашего мозга и поведение. Мы убедились, что обратная маскировка способна вызвать изолированную активность миндалины – области, обрабатывающей эмоции, о существовании которых мы даже не знаем, что гипноз может подавить процесс отслеживания конфликта в мозге, а изображения из рекламных роликов – активировать медиальную префронтальную кору и эгоистичные желания. Если мы поддаемся этому влиянию, мозг придумывает мотивацию, которую мы принимаем за свою личную.
И все же из всех этих техник воздействия гипноз представляется наиболее мощным. В конце концов, он может заставить человека ощутить то, чего не существует, или поступать так, как он не поступил бы при иных обстоятельствах. Если он может заставить «правильного» добровольца унижаться перед аудиторией, а армейского капрала – раскрывать военные секреты, то способен ли он превратить обычного человека в убийцу?
«Нож вонзился в тело»
Энтони Дэниелс много лет проработал психиатром в тюрьме Winson Green, расположенной в Англии, в Бирмингеме. Одной из его главных задач было организовывать работу метадоновой клиники, помогающей некоторым заключенным вылечиться от наркотической зависимости. Во время работы Энтони встречался со многими из самых опасных преступников, содержавшихся в тюрьме. Однажды в офис его клиники за метадоновой дозой пришел убийца и во время встречи сказал: «А я ведь здесь по чистой случайности…» Смущенный этим комментарием, Дэниелс подумал:
По чистой случайности? Этот человек уже отсидел чуть ли не дюжину тюремных сроков, многие из которых – за нападение на людей. В ту ночь у него был с собой нож, и он, вероятно, по опыту уже знал, что выхватит его. Но убийцей его сделало появление жертвы – без нее преступления бы не было. Мой убийца не единственный, кто объясняет свой поступок неконтролируемыми обстоятельствами. В тюрьме есть трое осужденных за нанесение ножевых ранений (двое из них зарезали своих жертв), которые, рассказывая мне о случившемся, использовали одно и то же выражение. «Нож вонзился в тело», – говорили они, когда им приходилось возвращаться к якобы утраченным воспоминаниям о преступлении.
«Нож вонзился в тело». Существует разительный контраст между этим утверждением и другой формулировкой, которую мог бы использовать убийца: «Я его зарезал». Второе заявление подразумевает наличие волевого контроля за действием, а первое – пассивность, словно действие произошло само собой, независимо от намерений убийцы. Его слова как бы оправдывали преступление. Он намекал, что убил не по своей воле, а потому, что так сложились обстоятельства. Внешние силы спровоцировали преступление; так вышло, что нож оказался у него в руке.
