Но это лишь часть проблемы. Прежде всего как у одного человека может быть несколько «Я»? Имеем ли мы дело лишь с резкими переменами настроения или же с полностью самостоятельными личностями? Если второе предположение верно и все альтер эго и правда совершенно самостоятельны, то в первую очередь хочется понять, кто из них настоящая Эвелин?
У нас всех очень развито ощущение своего «Я». Мы не просто понимаем и знаем себя. Мы будто смотрим на мир изнутри, из своей головы. Что-то внутри нас замирает от боли и дрожит от восторга. Эта наша внутренняя личность не переживает все пассивно, но активно действует. Мы разбираемся со своими мыслями, обдумываем решения, контролируем поступки – и для всего этого нужен внутренний ревизор. У нас в головах живет некое «Я», и оно целостно и относительно стабильно. Однако случай Эвелин указывает на то, что личность может раздробиться на кусочки, которые станут развиваться самостоятельно.
На страницах этой книги мы рассматриваем случаи взаимодействия сознательной и подсознательной систем мозга, влияющего на наши мысли и поступки. Внутри этих процессов формируется человеческая личность. И теперь многие из нас зададутся непростым вопросом: где именно находится мое «Я»? Прежде чем разобраться с расщеплением личности, давайте начнем вот с чего. Что мы на самом деле подразумеваем, когда произносим слова «личность», «Я»? В какой части мозга живет наше «Я»? Возможно, это и есть величайшая загадка нейробиологии, и найти ответы будет не так просто, но мы подойдем к ним максимально близко. На самом деле мы идем к ним с первых страниц этой книги. Итак, где же начало нашего «Я»? Здесь работает все тот же нейрологический принцип: первый шаг в изучении любой системы мозга – это анализ того, что происходит, когда она выходит из строя.
Найти себя
Дело происходило в Польше. Холодным ноябрьским вечером гинеколог по имени Петер после сильной ссоры с женой сел в машину. Эмоции продолжали кипеть внутри. Петер ехал в полной темноте и думал о случившемся, снова и снова проигрывая у себя в голове недавний скандал. Он чудом не съехал с трассы. Вдруг он понял, что оказался на встречной полосе, и увидел автофургон, который несся прямо на него. Он вывернул руль, машина резко повернула направо и, слетев с дороги, врезалась в дерево. Все потемнело. Последующие 63 дня Петер провел в коме. И пришел в себя совершенно другим человеком.
До аварии он был веселым, остроумным, приятным в общении мужчиной 43 лет. У него была жена и трое детей, он любил играть со своей собакой. Теперь же Петер, к своему ужасу, не понимал, кто он. Он с легкостью называл имена знаменитых общественных деятелей, но не мог припомнить, как зовут его самого, – и это было только начало. Последующие 10 лет группа психологов наблюдала за состоянием Петера и за целым рядом неврологических отклонений, очевидно, связанных с потерей им собственной личности.
Начнем с того, что Петер перестал узнавать себя. Когда психиатр по имени Яцек встал вместе с Петером перед большим зеркалом, у них произошел следующий диалог.
Яцек. Петер, кто это? Чье это отражение?
Петер. Не знаю. Боже! Этот монстр смотрит на меня!
Яцек. А кого еще вы видите в зеркале?
Петер. Я не знаю. Наверное, это Яцек. Кажется, вас так зовут, правильно?
Петер узнал человека, с которым был едва знаком, а себя – нет. К сожалению, не узнавал он и близких людей.
Когда семья пришла навестить его, он закричал: «Нет у меня никакой семьи! Все мои близкие погибли в аварии! Я не знаю этих людей… Это двойники… Двойники моих близких… Не знаю я!» Тут вам может вспомниться синдром Капгра – отклонение, при котором люди верят в то, что окружающих заменили двойники. Как уже говорилось в главе 5, синдром Капгра (как и близкий к нему синдром Котара, при котором люди считают, что они умерли) – это синдром, связанный с чувством отделенности от мира. Когда люди, страдающие синдромом Капгра, видят своих близких, у них не возникает соответствующей эмоциональной реакции, и тогда их мозг придумывает объяснение ее отсутствию. В этом смысле синдром Капгра – одно из проявлений «стирания» нашего «Я».
Следующий симптом Петера мы тоже уже встречали – это провалы в памяти. Он не мог вспомнить простейших фактов из собственной жизни. Например, он заявлял, что у него никогда не было собаки. Когда психиатр привел ему собаку, чтобы доказать обратное, Петер воскликнул: «Мерзкий комок шерсти! Нет у меня собаки. Никогда бы не завел такое никчемное существо. Я боюсь эту псину. Она хочет меня укусить!» Он также не помнил, что он гинеколог, но и на это у него нашлось оправдание. «Я слишком молод, чтоб быть врачом, – заявил он. – Все думают, что мне 40, но на самом деле мне 20». Чтобы объяснить это различие, Петер сослался на мнимый государственный заговор:
Правительство не только поменяло деньги, так что я их теперь вообще не узнаю, но и сменило календарь, чтобы не выплачивать мне ежегодное пособие… Они добавили к настоящему календарю 30 лет, и в итоге мне получается 45 лет, хотя на самом деле всего 25. Они хотят от меня избавиться. Мне страшно.
У Петера развилась конфабуляция. Его мозг подсознательно заполнял пустоты в памяти, придумывая истории, способные объяснить нехватку информации максимально логично. Он не помнил, что у него есть собака, поэтому изобрел отговорку: назвал животное «никчемным» и заявил, будто бы собака собирается его укусить. Бесполезное и агрессивное животное он никогда бы себе не завел, а значит, это вовсе не его собака. Когда он не смог припомнить собственную профессию, он придумал идею о том, что правительство изменило календарь и что при его настоящем возрасте быть врачом невозможно.
Подсознание Петера быстро находило аргументы, компенсирующие пустоты, которые возникли из-за того, что личность начала рассыпаться. «Я» Петера сильно пострадало, однако мозг все равно пытался соединить оставшиеся кусочки.
Но, судя по всему, травма оказалась слишком серьезной, а пустоты – слишком масштабными. Мозгу Петера пришлось найти дополнительные источники информации.
В больнице Петер лежал в одной палате с пациентом по имени Юрек, перенесшим операцию на колене. Как-то утром, когда кто-то из больничного персонала заглянул в палату к Петеру, тот потребовал, чтобы ему привезли инвалидное кресло. Сказал, что не может ходить из-за операции на колене. Еще заявил, что на самом деле его зовут Юрек. Потом к Петеру пришел 29-летний арт-терапевт, который объяснил, что его задача состоит в том, чтобы учить людей самовыражаться через рисование. Петер забрал у него все кисточки и отказался их отдавать, пояснив это тем, что кисточки нужны ему для работы. Еще он украл имя и даже возраст арт-терапевта (29 лет).
Изменения, произошедшие с Петером, связаны с самовосприятием. Вопрос в том, какие именно повреждения привели к таким последствиям?
Результаты МРТ мозга показали повреждения лобной и височной долей. Сильнее всего пострадало правое полушарие.
Неузнавание себя в зеркале, синдром Капгра и конфабуляция – все это связано с повреждением правого полушария, что неоднократно наблюдалось у пациентов, страдавших от потери своего «Я». Для примера рассмотрим состояние соматоагнозии, при котором человек не узнает части собственного тела и считает, что они ему не принадлежат. Тодд Файнберг, невролог Медицинского колледжа имени Альберта Эйнштейна и специалист по соматоагнозии, записал разговор с одной из таких пациенток, Ширли, которая не узнавала собственную парализованную левую руку.
