– А что дальше? – Честное слово, стало интересно.
– В нелегалку меня прочему-то не взяли, вот страдал-то, дубина, – опять отхлебнул. – Дальше консерватория
[13], первая командировка и сразу три «палки»
[14], ты прикинь! В общем, когда папы не стало, был я уже в тридцать два досрочно подполковником, передовиком, отличником, ВРИД
[15] зама резака
[16] в одной серьезной стране ко всему прочему. Три ордена, куча благодарностей, все такое.
– Нехило!
– Точно, – кивнул он. – А еще сердце начало покалывать, и с желудком проблемы начались.
– Третья профессиональная?
[17]
– Она, родная.
– А не рано? – удивился я. – В тридцать-то с небольшим.
– В самый раз, – Толя глянул исподлобья, налил нам обоим и быстренько хлобыстнул. – В резидентуре работа тоже не сахар, что бы там ни говорили. И нервы сгорают, как в топке. Опять же супруга. Повезло мне со второй половиной, честно скажу, еще больше, чем папе.
– А говорил, из хорошей семьи и маме не понравилась.
– Можно подумать, в хороших семьях стервы не родятся, – огрызнулся Толя. – А так – умненькая, интеллигентная, кулек
[18] закончила. Такие, брат, драмы закатывала, Шекспир отдыхает. И все – исключительно собственного сочинения, а сама в них – режиссер, главная героиня и даже рабочий сцены.
– Так развелся бы, делов-то.
– Хрена лысого! – взревел он. – В нашей конторе, что при Союзе, что сейчас, на это дело табу. Бросил жену, считай, изменил Отчизне.
– Дела, – протянул я.
– Именно. – Толя закурил и перекинул мне пачку. – Так вот, прикатил я в отпуск, зашел к своим на Ваганьково. Плеснул водки на могилки, себе тоже налил. Сижу, выпиваю, с близкими общаюсь и вдруг… – рассмеялся, – как громом ударило! Какого, думаю, черта? Вот так проскриплю еще лет двадцать, если повезет, и к папе с дедом под бочок. Получается, и не жил вовсе. В общем, допил и домой поехал. Кстати… – поднял бокал.
Употребили, он – хороший такой глоток, я просто губы промочил.
– Вернулся, говорю, домой, ненаглядная сразу давай меня обнюхивать. Привычка у нее такая с годами появилась: сначала муженька осмотреть, обнюхать, карманы проверить, потом уже скандалить, – радостно улыбнулся он. – А я ей с ходу, прямо в дверях, зарядил в нюх, собрал вещички и съехал. На следующий день забежал в контору и шефу рапорт на стол.
– Долго мурыжили?
– Через два месяца выпнули, как тебя, без пенсии. Оставил я своей Дуне «двушку» на Паскуде
[19], «девятку» с пятилетним пробегом, столовый сервиз и пару собственных фото. А сам взял да и ушел в никуда.
– И как?
– По-разному бывало, но один черт, лучше, чем раньше. Зато сейчас – полный порядок.
– До сих пор один?
– Ну почему? – удивился Толя. – Жена, детки, все, как у людей. И дома полный порядок. Один только раз угодила дражайшей половине шлея под хвост. Только было рот открыла, так я ей тут же…
– В нюх? – догадался я.
– Зачем? – удивился Толя. – Я ей брачный контракт под нос. Дескать, ежели такая гордая и независимая, чеши обратно к родне в Химки. В «хрущевку». Там тебе сильно рады будут. С тех пор – тишь да гладь. И тебе, кстати, настоятельно рекомендую: перед тем как тащить кого-нибудь под венец, обязательно загляни к адвокату с нотариусом. Любовь, знаешь ли, любовью, а…
– А сало треба перепрятать, – закончил мысль я. – Вот так история. – Самую малость отхлебнул. На сей раз – кофе.
– И зачем, думаешь, я тут перед тобой душу выворачивать затеял? – грустно спросил он.
– Под коньячок.
– Э, нет. – Толя погрозил пальчиком. – Выпиваю я теперь нечасто, зато в спортзал захожу раза три в неделю. И со здоровьем никаких проблем, не колет, не режет и даже нигде не чешется.
– Тогда?..
– Просто хочу, чтобы ты понял. Жизнь, как тонко подметил забытый советский классик, дается один раз. И ее нужно прожить, причем нормально. Душевно тебе это рекомендую. Мы же не чужие с тобой, с одной грядки морковки. – Опять налил. – А то, что из конторы поперли, считай за благо.
Я крякнул и выпил.
– Что работать по специальности продолжил, правильно. – Заглянул в глаза как в душу. – Поздно уже переучиваться. А со шпаной всякой хороводиться не стоит.
– Да я вроде…
– Именно с ней, – повторил Толя. – Есть нормальные люди, с ними и трудись.
– Это типа с вами?
– В точку, – он кивнул. – Сам во всем со временем разберешься. – Глянул на часы. – Ого, заболтались мы, однако. Отбой, дружище, завтра у всех нас трудный день. А для тебя персонально – решающий.
Так вот славно посидели. Если честно, впечатлило и где-то даже отозвалось. Давно никто со мной по душам не говорил, соскучился я. Правильно, с одной мы грядки, пусть он сто раз успешный вербовщик, элита нашей службы, а я просто дрессированная обезьяна, что таскала, пока не выгнали, по приказу хозяина бананы с ветки да каштаны из огня. Может, действительно нашел я именно ту команду и тех людей, ну, или, в смысле, они меня нашли? Чертовски хочется верить.
А с другой стороны, кто докажет, что весь этот душевный надрыв под коньячок и стриптиз без шеста не более чем обычная работа с агентурой (Красная книжечка, часть третья, читал когда-то по диагонали и даже зачет сдавал)? То есть обычная разводка. И хрен тут разберешь.
И еще. Вдруг вспомнилось кое-что из сказанного на прощание учителем, маэстро Химиком. О том, что делать нужно, можно и ни в коем случае нельзя.
Именно поэтому, докладывая о проделанной работе, кое о чем я умолчал. Сегодня днем я покрутился у объекта, на языке бывшей службы это называется доразведкой. Не в одиночку, конечно. Компанию, правда, на расстоянии, составил тот самый «восточник», что недавно засадил мне шприц в спину. Еще один высокий и худощавый, сразу видно, резкий мужик. И парень моего приблизительно возраста и комплекции, со сломанным носом и ушами, как пельмени. Плюс три машины с экипажами.
