– Да ты вообще потерял ориентиры, – весело поддразнила она, шагая рядом с ним. – Я не стану гулять с тобой в темных лабиринтах сада, Нитервуд.
– А как же ваша тяга к приключениям, юная леди? Куда подевалась девочка, готовая исследовать каждый сантиметр Мальстер-Парк и его окрестностей вместе со мной и моим братом?
Устав от быстрой ходьбы, Оливия остановилась у фонтана в центре сада. Оперлась о край каменного бассейна.
– Когда-то гувернантка даже приказывала служанке затягивать мне корсет потуже, чтобы я не могла затевать разные шалости, – призналась она.
Гидеон с трудом сдерживал смех.
– Ты шутишь! – Он поставил фонарь на узкий выступ фонтана. Потом опустился вниз, привалившись спиной к бассейну. Вытянул вперед ноги.
– Вина? – поднял он вверх графин.
Оливия посмотрела на два бокала в руке.
– Держи. – Она протянула ему бокал.
Он взял его, наполнил, поставил графин рядом.
– Поскольку ты отказалась идти со мной в лабиринт, тогда садись со мной рядом. Зачем мне вытягивать шею, чтобы с тобой говорить?
Оливии всегда нравилась та легкость, с которой Гидеон отмахивался от формальностей. Он всегда относился к ней как к члену семьи.
– А мне оно зачем? – с неохотой ответила она и протянула пустой бокал.
– Вот бесстыдница! – воскликнул он, принимая у нее бокал. Переложив его в другую руку, которой уже держал свой бокал, свободную он протянул Оливии, чтобы помочь ей сесть. – Осторожнее. Иначе испачкаешь свое ужасное платье.
Он произнес это настолько буднично, что девушка едва не проглотила оскорбление. Она мягко опустилась на гравий.
– Фу, как грубо! Мое платье не ужасное! – Хотя она признавала, что оно далеко от совершенства. Во время уборки Оливия надела фартук одной из домработниц, но это не помогло, и кое-где на платье остались грязь и пыль.
Гидеон наполнил вином бокал спутницы и протянул ей.
– Держи. Выпей вина. Тебе станет лучше.
– Не поможет. – Она наклонилась к нему: – К твоему сведению, в этом платье я от многих получила комплименты.
Он округлил глаза:
– Ты действительно принимала посетителей в этом платье?
Оливия чувствовала, что он ее дразнит, постоянно высмеивая ее наряды.
– Ты несносен! Если будешь и дальше меня обижать, мы перестанем быть друзьями.
– А если я стану беречь твои чувства – что же я буду за друг? – сурово вопрошал Нитервуд. Пригубив вина, он уставился куда-то вдаль. – Если будешь так одеваться, на тебя не обратит внимания ни один джентльмен.
Она изумленно посмотрела на свое платье.
– Вполне приличное платье!
– Вот именно! – ткнул он в нее пальцем. – Такое декольте носят только восьмидесятилетние старые девы. Ты слишком молода, чтобы прятать грудь.
– Гидеон!
Нет, этому человеку неведомы правила приличия.
– Уверен, у тебя замечательная грудь, но об этом трудно судить, пока ты прячешь ее под таким ужасным цветочным рисунком. И что это за цветы приглушенного красновато-коричневого цвета? Они похожи на бесформенные поганки.
– Я не стану обсуждать с тобой ни мою грудь, ни мое платье! – воскликнула она, закрывая лицо рукой.
– Да брось, Оливия! Ты же не робкого десятка. Когда мы вдвоем, между нами нет ни запрещенных, ни постыдных тем.
Она посмотрела на него сквозь растопыренные пальцы:
– Ты получил бы от леди Фелстед деревянной ложкой по лбу, если бы она услышала, что ты мне говоришь.
– Если только ты сама ей не расскажешь.
Один за другим он убрал все пальчики от ее лица. Прикрыв глаза, он наклонился и нежно поцеловал каждый из них. Невольно ее соски напряглись, и она остро ощутила, как в груди растекается боль. Дыхание ее участилось.
– Мой дорогой Нитервуд, – вздохнула она. – Что же мне делать с тобой, когда ты захочешь продолжать грешить?
Его красивый рот находился всего в паре сантиметров от ее губ.
– А ты не противься мне. – Надежда в его голосе вызвала у нее улыбку.
– С моей стороны это было бы неразумно.
Оливия отстранилась, но он поймал ее за руку.
– Куда ты? – спросил он.
– За большой деревянной ложкой, – ответила она. – Кто-то же должен выбить из тебя заносчивость.
Отчасти Оливия шутила, но казалось, что ее собеседник воспринял ее угрозы всерьез. Не успела она моргнуть, как он завладел ее губами, и у девушки закружилась голова. Его поцелуи напомнили ей дни, когда еще девчонкой она свисала вниз головой с крепкой ветки, раскачиваясь, словно маятник. Кровь приливала к лицу, становилось жарко, голова шла кругом. Щеки покалывали, а в ушах бился пульс. Она обожала это ощущение и цеплялась за свою ненадежную опору, пока не сводило пальцы, пока не туманился взор.
Конец этим проказам положил лорд Кемпторн. Однажды он застал ее, когда она висела на ветке, как мокрая простыня на туго натянутой веревке. Выругавшись себе под нос, он обхватил ее за талию и стянул с ветки. Для мальчика он оказался невероятно сильным. А когда ее ноги коснулись земли, он совершил неслыханное – хлопнул ее по заднице и пригрозил, что отхлещет ее отцовским хлыстом, если еще раз увидит, что она свисает с дерева.
Его гнев и грубость напугали девочку. Зад болел от его шлепка. Она ударила Торна по голени и убежала в имение отца. Она ожидала, что лорд Кемпторн побежит за ней и расскажет о ее нелепых проказах лорду Девику. Однако он никогда не упоминал об этом случае и больше не обращал на нее внимания.
Просто ее очередная тайна, связанная с близнецами Нитервуд.
А теперь Гидеон перевернул ее мир с ног на голову и ускорил ее пульс. Она захихикала под его настойчивыми губами, гадая, не выйдет ли из тени лорд Кемпторн, чтобы отшлепать ее за поцелуи с его братом.
– Тебе смешно со мной целоваться? – пробормотал он и вновь потянулся к ней.
– Я думала о твоем брате.
От такого откровения он удивленно отпрянул.
– О ком? – Он едва не задохнулся от изумления. – Ты и с ним целовалась?
– Да нет же, – возразила Оливия. Она наморщила носик, размышляя над тем, вызвал бы поцелуй графа такие же чувства, как поцелуй его брата-близнеца. – Знаешь, однажды он застал меня за одним делом.
Он смотрел на нее так, будто на голове у нее выросли рога.
– Твои поцелуи напомнили мне время, когда я любила висеть головой вниз на ветке дерева, чтобы кровь приливала к голове. Я чувствовала восхитительное головокружение…
– Значит, у тебя кружится голова, когда я тебя целую? – Гидеон погладил ее по щеке.
– Ну… да, – застенчиво призналась она, а потом ее мысли вновь вернулись к лорду Кемпторну. – Однако твой брат этого не одобрил и пригрозил отхлестать меня кнутом, если еще раз увидит, как я рискую сломать себе шею.
