– Я же сказал, что был там!
– Возможно, скоро найдем еще, – невозмутимо продолжил Карстен. – Анализ крови, ДНК, обыск вашего компьютера… – Он повесил слова в воздухе.
Пот проступил на лбу Гисле, но он продолжил отрицать свою причастность к убийству Сиссель.
– Вы в весьма серьезном положении, – сказал Карстен. – Ваши отпечатки пальцев обнаружены дома у жертвы убийства, о которой вы не рассказали нам, что бывали у нее. У вас тесные отношения с пропавшей девочкой. Как, по вашему мнению, мы можем расценивать это?
Гисле не ответил, обреченно пожав плечами, и содрал корку царапины на руке.
– Где Туне? – спросил Карстен.
– Понятия не имею, это чистая правда.
Это не имеет смысла продолжать, они ни на миллиметр не продвинулись. И спустя час Карстен поднялся.
– Я могу идти? – облегченно вздохнул Гисле.
– Нет, – ответил Карстен.
Гисле окончательно сник.
Магазины вот-вот должны были закрыться, на улицах почти не было людей. Шел мокрый снег, и дул мерзкий ветер. Рождественская елка на площади покачивалась, большие фонари качались вперед-назад. Несколько парней припарковали машины рядом друг с другом и разговаривали в открытые окна. У них играла такая громкая музыка, что Карстен не мог понять, как им удается вести разговор.
«Это Гисле Квамме?» – размышлял он. Им по-прежнему не удалось связаться с его родителями, и сейчас они работали над тем, чтобы найти родственников или знакомых семьи того времени, когда Гисле появился на свет.
Он выглядит испуганным, думал Карстен. Говорит неправду. Почему?
Сиссель. Туне. Соседи. Ученики Гисле.
В двери показался Эвен.
– Ты должен пойти посмотреть на это, – оживленно сказал он.
Карстен последовал за ним в его кабинет.
Эвен показал на монитор:
– Гисле записывал на видео, как Туне играла. Тут много записей. Мы просмотрели все, все они прекращались на моменте, когда она заканчивает играть. Кроме этой, – сказал он и нажал на «play».
Карстен молча стоял и смотрел несколько секунд на монитор. Запись была сделана дома у Гисле, он узнал обстановку. Они с Туне сидели за пианино. Вдруг он прервал ее, встал за ее спиной, снял с нее свитер и начал массировать ее плечи и шею.
Карстен застыл у экрана.
– Он заходит дальше? – спросил он немного погодя.
– Нет. Но его тон в «Скайпе» и этот массаж… Чем это он с нею занимался? Он взрослый мужчина, а она еще ребенок.
– Согласен. У меня плохое предчувствие. Пойдем, поболтаем с ним еще раз.
62
Гисле Квамме упал головой на стол, закрыв лицо руками, когда они показали ему видео. Карстен и Эвен дали ему возможность поплакать. Наконец до них донеслись какие-то слова, которые ни один из них не смог разобрать.
– Что вы сказали? – спросил Карстен.
– Я понимаю, о чем вы думаете, – всхлипывал Гисле. – Но ничего не было… ничего, кроме того, что вы видите. Мне было жаль ее. Я делал ей массаж, чтобы снять напряжение в ее теле.
– Помогало? – едко парировал Эвен.
– Да, обычно помогало.
– Как далеко вы заходили? Вы снимали с нее одежду? Раздевались сами?
Шмыгая носом, Гисле пробормотал что-то невразумительное.
– Что вы сказали?
– Я просто пытался помочь ей. Ее глаза молили о понимании. – Он встретился взглядом с полицейскими. – Я очень любил ее, но не чувствовал ничего такого. Ей же было всего четырнадцать.
– Было?
– Я хочу сказать – есть. Ей всего четырнадцать.
– …Он лжет, – возбужденно выпалил Эвен за дверью комнаты для допросов.
– Всех в переговорную, – приказал Карстен.
Две минуты спустя почти все, кто работал над делом, собрались в большой переговорной, всего двенадцать человек. Карстен спросил, все ли записи с компьютера Гисле просмотрены.
– Да, пятнадцать штук, – ответил Лауритсен. – Но только одна из них продолжается после того, как Туне закончила играть. Похоже на оплошность, как будто он забыл нажать на «стоп».
– А брат Сиссель, есть новости про него?
Ответил Эггесбё:
– Они ищут бумаги в Молде, пока безрезультатно. Прошло больше двадцати лет со смерти ее биологических родителей. Расследования обстоятельств смерти нет в компьютерной базе.
– А что Гисле, мы знаем что-то еще о его прошлом?
– Мы пока так и не смогли связаться с родителями, но обнаружили тетю, она живет в Осло, и пытаемся связаться с ней.
– Что насчет его машины?
– На заднем сиденье нашли несколько длинных темных волос. Больше ничего, никаких следов крови.
– Из этих волос получится полный анализ ДНК?
– Нет, на них нет корней волос.
– Значит, получится только митохондриальная ДНК?
– Похоже на то.
– Ничего страшного. По волосам все равно можно определить этнос. Так как Туне родом из Эфиопии, этого должно быть достаточно. Их отправили на анализ?
– Да.
– Он вычистил машину?
– Нет, непохоже.
– А отпечатки колес на гравийной дорожке?
– Ни одни из них не принадлежат его машине.
– Значит, пока у нас нет прямых улик, только косвенные.
– Но Туне была ранимой, у нее не было друзей, и только Гисле единственный, кто значил для нее очень много. Я ему не верю! – вспылил Лауритсен.
Эвен кивнул:
– Согласен. Туне могла выдать, что видела его у Сиссель. Он надавил на нее, нажал, пригрозил, чтобы держала язык за зубами, наконец, мог убить ее. Или он не имеет отношения к убийству Сиссель, а только к исчезновению Туне. Он ведь мог зайти дальше, чем просто массаж, и боялся, что она выдаст его.
– Этого недостаточно, – сказал Карстен. – Мы можем предполагать все что угодно, но доказательств нет. Ни того, что он пошел дальше, чем просто массаж, ни того, что он как-то связан с исчезновением, ни того, что он убил Сиссель или отца.
– А какой у него мог быть мотив убивать Сиссель и Педера Воге? – спросил Эггесбё.
Карстен взглянул на часы.
– Понажимаем на него еще пару часов. Если ни к чему не придем, придется его отпустить. Позволим ему поверить, что он вне подозрений, а сами поставим за ним наблюдение на вечер и ночь. Если ничего не произойдет, привезем его сюда опять завтра. Будем надеяться, что анализ крови совпадет. А пока продолжим разузнавать его прошлое, интересы, где он обычно бывает. Появились ли какие-нибудь сведения о том, что у него есть доступ к местам, подходящим, чтобы держать человека в плену.
