– Смотря… чего ты хотел добиться? – Ребекка снова смотрела вниз. – Это все улицы? И огни каров – их сотни, нет, тысячи…
– Это отвлекает тебя?
– Я помню, что всего этого нет больше, и поэтому мне… страшно.
– Страшно? Я не совсем…
– Скажи, зачем мы уничтожили все это? Для чего?
– Я не знаю. – В голосе Сломанной Маски послышалось удивление. Вероника, стоящая рядом с ним, выпрямилась, и металл под ее ладонями заскрипел, сминаясь.
– Нам сказали, что ты ключ. – Продолжала Ребекка. – Та, что называет тебя своим сыном. Этот сон – это дверь к тебе, но она, Иштар, она… тоже дверь?
Сломанная Маска грустно кивнул. Порыв холодного ветра, родившийся над городом, заставил затрепетать красное платье Ребекки.
– Дверь… куда? Что случится, когда ты вернешься, и она откроется?
– Я не знаю. – Ответил Сломанная Маска, и отвернулся.
– Так что же ты не спросил у нее? – Вероника перегнулась через перила, заглядывая ему в лицо. – Ты же ей не чужой?
– У нее тоже нет ответа, такого, чтобы я понял. Но я хочу, чтобы вы знали, вы обе – прошлого это не вернет…
– И гори оно огнем. – Ответила Ребекка.
– Что?
– Разве ты не читаешь мое сознание?
– Совсем не так, как ты думаешь…
– Ты знал, какое платье мне понравится, и угадал цвет. Но это и все, на что ты способен?
Молния ударила вдалеке, между двумя светящимися башнями. Две секунды спустя долетел гром – тяжелый, заставивший зазвенеть стекла вдоль террасы.
– Если тебе нравится цветок – станешь ли ты препарировать его? – Серьезно ответил Сломанная Маска.
– Льстец. – Угрожающе проговорила Вероника. – Смотри, как бы цветок не препарировал тебя!
Алые ногти Ребекки впились в ворот рубахи Сломанной Маски, заставив его отступить.
– Я не хочу вернуть прошлое. Пусть я не могу отбросить его – но я не хочу, слышишь, не хочу чтобы оно повторилось! – Последние слова Ребекка почти выкрикнула, заставив Веронику удивленно поднять брови.
– Это прошлое? – Сломанная Маска кивнул. – Или… твое?
– Никакое. – Ответила Вероника.
Ребекка все еще держала его за ворот, тяжело дыша, будто пытаясь вытолкнуть что-то из груди.
– И поэтому мы хотим знать. – Продолжала Вероника. – Что за дверью?
Еще одна молния ударила ближе к башне, блики побежали по обломкам металла на лице Сломанной Маски.
– Все начнется с дождя. – Заговорил он наконец. – Я видел это. Иштар – это дождь, и она придет. Она будет везде и всюду, над пустыней и над городами. И она будет говорить – со всеми, до кого сможет дотянуться.
– И это плохо? – Спросила Ребекка. – От этого ты отказался?
– То, что она сделает, изменит мир навсегда. Я всего лишь хотел увидеть его… раньше.
– Я хочу, чтобы он изменился. Всегда хотела. Когда-то я верила, что для этого достаточно одного человека. Затем – что и в этом мире можно жить, что он сможет измениться сам, медленно, не сразу. А сейчас я уже ни во что не верю. Но я хотела бы увидеть этот дождь, о котором ты говоришь! Это…
Она шагнула было назад, но высокий каблук подвернулся, и Сломанная Маска поймал ее за локоть. Алые ногти впились в его плечо.
– Это вернуло бы тому, что случилось со мной, хоть какой-то смысл. – Закончила Ребекка, ее губы дрожали.
– Тогда… я покажу его тебе. – Сказал Сломанная Маска.
Вероника, стоящая за ним, положила армированную металлом ладонь на его левое плечо, зеркально повторив позу Ребекки.
– Сначала нам нужно кое-откуда тебя забрать.
– Это же только сон? – Пальцы Ребекки скользнули выше, по блестящим осколкам, глубоко уходящим в кожу. – Это все не настоящее?
Огни улиц внизу мигнули вместе с ударом третьей молнии, и горизонт за искрящимися башнями погрузился во тьму.
– Мы – настоящие.
Пластина под ее пальцами отслоилась и отпала, бесшумно, как сухой лист.
– Спасибо за платье. – Сказала она. – Я могу оценить это… даже во сне.
– Где тебя держат? – Спросила Вероника.
– Я не в Атланте A. – С лица Сломанной Маски, один за другим осыпались еще несколько осколков. – Это орбитальный комплекс, который создан специально для содержания людей отсюда, снизу. Детей, которых они забирали, тоже доставляли сюда.
– Они там?
– Я думаю, да. Кажется, это что-то вроде школы. Я проснулся всего один раз, меньше, чем на минуту, и не многое успел увидеть.
– Ты без сознания?
– Да. Они пытаются исследовать меня – и, похоже, ничего не понимают.
– Как они смогли захватить тебя? Как они вообще узнали?
– Не нужно их недооценивать. – Сломанная Маска отступил, уклоняясь от прикосновения Ребекки, и уперся спиной в бронированное плечо Вероники.
– Продолжай. – Сказала та.
– Не нравится, когда меняют твою внешность? – Спросила Ребекка.
– У них есть человек, способный предвидеть будущее, с большой точностью. Прайм, как и ты, но иначе обученный. Я почувствовал прикосновение его мыслей там, наверху…
– Он сможет нас остановить?
– Не знаю. Скорее всего, они будут готовы к тому, что вы придете.
– Будут. – Согласилась Ребекка. – Они видят нас сверху. Но и я теперь не совсем… прайм.
Последний металлический осколок оторвался, и, скользнув по вороту белой рубахи, зазвенел на плитке, покрывающей пол террасы.
– Так лучше. – Продолжила Ребекка. – Так тебя можно принять за человека. Что это вообще? Шрам?
– В конечном итоге я – неудачный эксперимент. – Ответил Сломанная Маска. – Кое-что пришлось исправлять, и остались следы.
– Слабо верится. – Вероника положила подбородок ему на плечо. – После того, что она сделала с нами… новое лицо для нее вообще не проблема.
– Когда я родился, у нее не было опыта. А позже… я не хотел ничего менять.
– Считал, что это делает тебя уникальным? – Свет далеких башен угасал, делая платье и губы Ребекки почти черными. – Остальных… особенностей не достаточно?
– У меня не было матери, или отца. Та, что создала меня, не была человеком. Я рос среди братьев и сестер, которые были другими – отличались, и внешне, и внутренне. Они были прекрасны, а я… я жил ими. Чувствовал, думал, переживал как они. Был каждой книгой, которая загружалась в их сознание. Я терял себя по тысяче раз в день, а когда возвращался – не понимал, зачем… что делаю я в этой оболочке? Мне нужно было отличаться, найти себя – так, как ни один человек не смог бы себе и вообразить…
