– Обычная работа. – Она оттерла кровь со лба, и поморщилась. – Я людей ищу, что еще.
Дерево вероятностей отреагировало на ее слова, словно признавая их правоту – пути уплотнились, сплетаясь в узкие жгуты. Неро, очертив жестом окружающих, холодно улыбнулся:
– Мы все здесь ищем людей. Ты искала не Феникс – сама это сказала. И не монаха. Скорее того, кого искал он, верно?
Джой кивнула, мрачно глянув на Кейна, стоящего рядом:
– Тут вопрос тайны нанимателя встает…
– Тайны от Короля? – Он почувствовал, как его губы сложились в улыбку. – Или от меня? Мы все еще недостаточно знакомы?
– Это я оговорилась. Неудачная сегодня ночь. Луна растет, из-за нее все…
– Я могу сжечь платформу, и у тебя будет достаточно времени на то, чтобы сформулировать свои мысли, пока ты будешь добираться до Атланты пешком. Повторить вопрос?
– Нет. – Нахмурилась Джой, наклонилась, и подняла один из своих игольников, осторожно, за ствол. – Я ищу прайма Чикаго, Ребекку Ли Андерсон.
Имя упало на песок, и проросло, выбросив новые побеги, заключающие окружающую ночь в непроницаемую клетку возможностей, в безумный круговорот событий, берущих начало в этой точке пустыни, в это самое время. Он схватился за него, как слепец хватается за нить:
– Ребекку Ли? Которая едва не сожгла долину Хокса? Зачем?
Джой пожала плечами, продолжая перебирать песок:
– А мне не сказали. Задача найти, а затем доложить. Про Хокс знаю, но она прайм из беглых, так что мстить за нее не будут.
– Она в отставке. – Неро проводил взглядом тонкую красную линию, вплетающуюся в непрерывно изменяющийся узор вокруг. – Была. Те, кто нанял тебя, наверняка об этом знают. Кто это? Родственники, кто-то из клана Андерсонов?
– Про отставку слышала. – Джой вытащила из-под слоя песка свой второй игольник. – Только это не ее папа, или кто другой, а торговое представительство Атланты А. Зачем она им – тоже не скажу, не знаю, зачем вообще Небесным праймы нужны.
– Небесные? – Он с трудом сдержал удивление. Сплетение путей вокруг него пришло в движение, прорастая в новые формы, уплотняющиеся, ведущие к чему-то, до сих пор скрытому среди них, точно яблоко в кроне исполинского дерева. – Она нужна Небесным?
– Да вот, нужна… – Джой, озадаченная его тоном, подняла на него взгляд. – Контракт честный, без подвоха.
– Ты разорвешь его.
Джой чуть наклонила голову, держа свои игольники за стволы, словно короткие дубинки, будто не поверила своим ушам.
– Я мог тебя застрелить. – Он констатировал факт, вложив в свою интонацию все оставшееся спокойствие. – Взорвать платформу, и похоронить вас всех здесь.
– У меня и личная причина есть за ней ехать.
– Возможно. Но ты слишком талантлива, чтобы работать на них. Я предлагаю тебе новый контракт – ненадолго, пока ты не доставишь меня в Атланту. Помимо небольшой оплаты, у него есть огромный бонус… – Он понизил голос. – Ты не умрешь.
Джой плюнула в ближайшую воронку, оставшуюся от выстрела «Единорога». Наемники, собравшиеся вокруг тел двух своих товарищей, замерли в ожидании приказа. Неро медленно поднял руку с отобранным у нее тепловым излучателем:
– Решай. Это хорошее предложение – контракт с Мечом Короля. И твоя бесценная репутация не пострадает.
Джой оглядела своих людей, и, помедлив еще немного, кивнула.
– Еду в Атланту. Тут, таким помятым, нам делать нечего.
– Слухи о тебе не лгут – ты разумная женщина.
– Излучатель отдай.
– В Атланте, когда купишь мне новый кар.
Джой еще раз обреченно кивнула.
– Парни, теперь работаем на этого прайма. Сейчас собрать холодный груз и отходим. Эй, наверху кто есть? Черт, лезть теперь туда. Кто-нибудь, забирайтесь наверх, грузимся!
В ее голосе звучала уверенность, которой она совсем не чувствовала. Он легко читал ее, обращая в зримые коэффициенты напряжение челюстных мышц и дрожание век. Она не была уверена, что приняла верное решение – но, встав на новый путь, сворачивать не собиралась.
Хорошее вложение денег.
Отпустив ее коротким жестом, он подошел к монаху, сидящему возле Тани. Нож в руках девочки ритмично двигался по узлам веревок, опутавших его запястья.
– Почему острый Меч? – Спросил он, словно продолжая прерванную беседу. Монах задумался, но так и не успел ответить – девочка заговорила первой:
– Так сказал невидимый Меч, Джордан. Что здесь есть более острые Мечи.
– Джордан? – В дереве вероятностей выделилась, сверкнув, одна-единственная ветвь. – Вы знакомы?
– Мы пили чай. То есть я не пила, но…
Веревка на запястьях монаха лопнула, и девочка выронила нож. Монах встал, разминая запястья, и криво улыбнулся – у него была разбита губа:
– Меня зовут Кейн, а ее – Таня.
– Я слышал о тебе, Кейн. Джордан пришел к вашему очагу, верно?
– Предупредил нас.
– О чем?
– О том, что мы не найдем ту, что ищем.
– Потому, что она мертва?
– Он не нашел даже ее тела.
– Не видел тела… – Он повторил эти слова, чувствуя, как вспыхивает, рассыпаясь в пепел, еще одна вероятность, освобождая место для других.
Последняя капля, переполняющая чашу.
Будущее за будущим, сотни возможностей рождались и умирали рядом в эту секунду. Но он видел только одно, отслеживая тонкую нить, соединяющую слова монаха с горизонтом. Идя за ней, шаг за шагом, к самому центру дерева, к сплетению реальности возможной, и существующей, напряжению, готовому сжечь все нейронные сети в одной всеобъемлющей вспышке…
– «Серотониновый синдром? Адреналин? Не может быть…»
Джессика, невидимая для всех, кроме него, стояла совсем рядом. Ее губы шевелились, но он уже не слышал слов. И не почувствовал, как упал на колени. В невероятной дали мелькнули удивленные глаза девочки, на которую рухнуло ее будущее – десятки возможных судеб.
…Он больше не был в центре всего. Он стал бабочкой, прибитой к стволу мирового дерева, частью пустыни, камнем в стенах Крепостей, глазом ворона, парящего над Хоксом, песчинкой под колесами кара, стал всем – и одновременно ничем, только вероятностью, одной из неисчислимых множеств. Он умирал и рождался, молился и богохульствовал, бился в агонии, разыскивая хоть какую-то точку опоры, нечто, к чему можно было бы вернуться… путь, серебристой иглой лежащий сквозь его сердце. Он вскрикнул – где-то очень далеко, где монах-убийца по имени Кейн пытался поднять его, рухнувшего на песок.
А затем дерево мира, пьющее его кровь, расцвело серебристыми цветами, и он увидел. И, увидев, закричал снова…
