— Подойди сюда, сынок.
— Да, отец.
— Мне пора идти. Может быть, когда-нибудь... тебе удастся посетить Встречу.
— Я постараюсь, отец!
— Если же нам не суждено увидеться, то помни: твоя кровь в нашей стали, наша сталь в твоей крови. Ты был и остаешься «Сизу».
— Сталь в крови...
— Удачи тебе, сынок. Будь умницей.
— Удачи... Ох, отец!
— Не надо! А то я не выдержу. Слушай, сегодня я буду давать ответы вместо тебя. Ты больше не должен появляться там.
— Да, сэр.
— Я и твоя мать — мы оба любим тебя.
Брисби приоткрыл дверь.
— Вас ждет аэрокар, сэр.
— Иду, шкипер, — Крауза расцеловал Торби в обе щеки и быстро двинулся к выходу. Последнее, что увидел Торби, была его широкая спина.
Вскоре вернулся Брисби. Усевшись в кресло, он посмотрел на мальчика и сказал:
— Я даже не знаю толком, что с тобой делать. Ну ладно, придумаем что-нибудь, — он нажал кнопку. — Эдди, пусть боцман разыщет где-нибудь свободную койку, — и обернулся к Торби. — Мы все уладим, если ты не слишком привередлив. Я знаю, что вы, Торговцы, живете в роскоши.
— Сэр?
— Что такое?
— Баслим был полковником? Вашей службы?
— М-м-м... в общем, да.
Торби задумался на несколько минут, и воспоминания с новой силой нахлынули на него. Он нерешительно произнес:
— Мне кажется, у меня есть послание... для вас.
— От полковника Баслима?
— Да, сэр. Меня нужно погрузить в легкий транс, но мне кажется, я смогу вспомнить начало и так, — Торби произнес несколько кодовых групп. — Это предназначено для вас?
Полковник Брисби вновь проворно прикрыл дверь и со всей серьезностью сказал:
— Ни в коем случае не употребляй этот код, пока ты не будешь абсолютно уверен, что тебя слушает тот, кому положено, и что комната проверена и не прослушивается.
— Простите, сэр.
— Ничего страшного не произошло. Однако любая информация, закодированная этим шифром, является строго секретной. Надеюсь, содержание послания за два года не утратило своего значения,— и вновь нажал кнопку. — Эдди, отставить боцмана. Пришли ко мне офицера-психолога. Если его нет на борту, пусть его разыщут.
Он посмотрел на Торби.
— Я все еще не знаю, что с тобой делать. Лично я предпочел бы держать тебя в сейфе.
Длинное послание было вытянуто из Торби в присутствии только самого Брисби, его старшего заместителя подполковника Стэнка, на корабле его попросту звали Стинки, и бортового психолога капитана медицины Исадора Кришнамурти. Дело шло туго; доктору Кришнамурти нечасто доводилось пускать в ход гипноз. Торби был напряжен и не поддавался воздействию, а подполковник, отчаянно богохульствуя, пытался управиться с записывающей аппаратурой. Наконец психолог выпрямился, вытирая со лба пот.
— Я думаю, это все, — устало произнес он. — Но что это значит?
— Забудьте все, что слышали, док,— посоветовал Брисби. — А еще лучше, сразу перережьте себе горло.
— Хм... спасибо, босс.
— Шеф, давайте прокрутим его еще раз, — предложил Стэнк. — Гипноз нашего псих-доктора подействовал на этот бредовый механизм гораздо успешнее, чем на парня. К тому же, у парня дикий акцент, и я опасаюсь за достоверность информации.
— Ничего подобного. У мальчика чистое земное произношение.
— Ну, значит, дело в моих ушах. Они подвергались вредному влиянию — я слишком долго пробыл на борту.
— Так вот почему так засорен язык ваших офицеров,— хладнокровно проговорил Брисби. — Стинки, птичка, а правда, что все вы, которые с Риффа, записываете сначала на бумажке то, что вам говорят, если хотите понять?
— Только при разговорах с уроженцами Аралеши, сэр... не принимайте мои слова в свой адрес, вы же сами спросили. Так, может быть, повторим? Было бы неплохо отсеять шумы.
— Ваше мнение, док?
— Хм-м... пациент устал. Нельзя ли в другой раз?
— Можно. Теперь он останется у нас надолго. Ладно, будите его.
Вскоре Торби передали сержанту с поручением, чтобы тот подыскал ему койку. Через несколько литров кофе, поднос сэндвичей и пропущенный обед полковник и его помощник начисто переписали тысячи слов последнего донесения Калеки Баслима. Стэнк откинулся на спинку кресла и свистнул.
— Можете расслабиться, шеф, эта штука будет жечься еще пару сотен лет.
— Да,— серьезно ответил Брисби. — К тому времени успеет погибнуть немало отличных парней.
— Точно. И вы знаете, что поражает меня больше всего? Этот мальчишка-Торговец, который мотался по всей Галактике, неся в голове донесение «перед-прочтением-сжечь». Может быть, отравить его?
— И потом писать бесчисленные объяснительные?
— Ну что ж, может быть, доктор Криш сумеет стереть ему память, не прибегая к лоботомии.
— Полагаю, что если кто-нибудь хотя бы дотронется до мальчика, полковник Баслим восстанет из мертвых и придушит его. Ты знал Баслима, Стинки?
— Он читал мне курс психологического оружия на последнем году обучения в Академии. И сразу после этого ушел в корпус «Икс». Самый блестящий ум, который я когда-либо встречал — конечно, если не считать вашего, папаша-сэр-босс.
— Не напрягайся. Без сомнения, он был великолепным учителем, да и во всем остальном всегда оказывался на высоте. Но если бы ты знал его еще раньше! Мне посчастливилось служить у него в подчинении. Даже теперь, когда я командую кораблем, я часто спрашиваю себя: «А как поступил бы на моем месте Баслим?» Он был лучшим командиром корабля из всех, у кого я служил. Тогда он второй раз стал полковником — ему ведь дали уже генерала, но он предпочел письменному столу палубу корабля.
Стэнк покачал головой.
— А мне, вероятно, так и не дождаться того счастливого мига, когда я пересяду за стол и стану писать за ним инструкции, которые никто не будет читать.
— Ты не Баслим. Не будь его работа так трудна, он нипочем не взялся бы за нее.
— Я не герой. Я всего лишь соль земли. Скажите, шеф, вы были с ним во время спасения «Ганзы»?
— Неужели я не носил бы тогда нашивку? Нет, слава Богу, меня тогда перевели в другое место. Баслиму пришлось сражаться врукопашную. У них там была сущая мясорубка.
— А может, у вас хватило бы ума не напрашиваться в добровольцы.
— Стинки, даже такой толстый лентяй, как ты — и тот мигом шагнул бы вперед, если бы Баслиму потребовались добровольцы.
— Я не лентяй. Просто не привык зря суетиться. Я только вот чего не понимаю: какого черта командир корабля сам повел десантную группу?
