Сегодня у Андрея были все: партнеры по бизнесу, сослуживцы, институтские и школьные друзья. Ожидалось человек сорок-пятьдесят.
Андрей зашел на кухню. Она была просторна пропорционально дому, а лучше сказать, фантазиям хозяина – с потолками восьмиметровой высоты. И, как и весь дом, скорее была похожа на межпланетную станцию, где должны были жить люди большого размера. Одна сторона кухни была целиком стеклянная, к ней вплотную подходил лес. В центре сверкал специальный металлический стол, с разными мойками и разделками, размером чуть меньше, чем в ресторане «Мукузани», по стенам – в два этажа разной техники, которую не то что домработница-филиппинка Мери, а и жена Андрея, Светлана, хорошая хозяйка, не всю умела использовать.
В кухню входили и выходили официанты, помощники шеф-повара в черных одеждах стучали ножами. Скромная и смуглая, нарядно одетая Мери тихо сидела в дальнем уголке и не без страха смотрела на всю эту чехарду в обычно тихом доме, где жили всего два человека.
Андрей открыл прозрачный винный шкаф с красным вином, приподнял бровь, выбирая, и тут, совсем рядом, рукой достать, увидел Катю, вернее ее красиво изогнутую спину. Катя разбирала привезенные продукты.
– Здрасти! – Голос у Андрея был уверенный, басистый, с приятной хрипотцой.
Поздоровался не из вежливости, а просто так, из веселого любопытства, чтобы увидеть хозяйку этой милой крепенькой спины и тонкой талии с завязанным сзади бордовым бантиком передника. Он взял с полки две бутылки.
– Здрасти! – в тон ему ответила Катя, она разогнулась, повернулась к Андрею и, встав ровно и чуть покраснев щеками, приветливо улыбнулась, – с днем рождения!
– Спасибо, спасибо! – замер хозяин дома, он весело и бесцеремонно, по-свойски рассматривал Катю. – Не помню вас…
– Я недавно работаю, извините, – Катя опять улыбнулась и снова присела к ящикам.
– Да, – сказал Андрей, чтобы что-то сказать, с смелым интересом уже выпившего и собирающегося еще выпить человека, рассматривая девушку.
Андрей был высокий, выше метра восемьдесяти мужчина. Широкий в кости и крепкий, высоким он не казался, но производил впечатление сильного и внешне и внутренне. Так же он и разговаривал – уверенно, с веселой улыбкой и чувством собственного достоинства.
Катя вскрывала ящики с фруктами. Движения молоденькой официантки были быстрыми и даже изящными. Впрочем, изящными они могли и показаться захмелевшему имениннику, но то, что вся она была гибкая, грациозная и вообще очень ладная, было фактом налицо.
– А-а-а… – Андрею хотелось, чтобы она еще раз обернулась, но на него из своего угла преданно смотрела домработница Мери, которую он привычно не заметил… – не поможете ли вы мне? – сказал он настойчиво, весело злясь за что-то на Мери, возможно, за то, что она просто тут была.
Катя разогнулась, оценивающе глянула на гору неразобранных упаковок, потом на хозяина дома:
– Да, конечно, меня зовут Катя.
– Держите, м-м… Андрей! Извините! – пророкотал Андрей. – Вот эти бутылки возьмите, пожалуйста, – он протянул Кате две бутылки вина, а сам все изучал ее, не зная, что сказать дальше.
Эта девушка, эта Катя его смущала. Его вообще мало кто смущал, а она – да!
Катя же и не хотела ничего такого, они простояли в пробках, опоздали почти на час, и теперь все очень торопились. Она стояла с бутылками и с готовностью ждала, что с ними надо сделать. А Андрей стоял и смотрел на нее. Он совсем не был красавцем – лицо широковатое, крупные рот и нос – его спасали обаятельные живость ума и характера. Сейчас вся эта живость куда-то исчезла.
– Я вас раньше видел, – произнес Андрей, растягивая слова, – не помню где! Вы…
В кухню, поддерживая длинный черный передник, забежал толстяк Заза Лежава:
– Катюша, – закричал, как будто за ним гнались, – грибы у тебя? Принеси, дорогая! Гоча рвет всех, как лев совсем! – Заза ставил друг на друга прозрачные контейнеры с маринованным шашлыком. Схватил их, прижал к животу и, мелко косолапя, и путаясь в переднике, побежал на улицу.
– Извините, можно я… – виновато попросилась Катя.
– Да, конечно, давайте, – Андрей начал приходить в себя, забрал бутылки из Катиных рук.
Катя взяла ящички с шампиньонами и направилась к выходу, не дойдя до двери, повернулась и сказала вежливо, чтобы снять неловкость:
– Наверное, вы ошибаетесь, Андрей, я всего месяц в Москве. Извините, пожалуйста. – Она вышла и исчезла за углом.
Андрей забыл, за чем пришел, стоял с непонятными бутылками в руках. Она не стала ни кокетничать с ним, ни разу не стрельнула глазками, что у многих девушек случается автоматически. А хороша! – решительно сознался сам себе Андрей. – Не пойму чем, а хороша! Хорошая! Он весело скосил глаза на подошедшую помочь Мери, подмигнул ей, увидел, что та вопросительно смотрит на его бутылки. Он, наконец, их тоже увидел, поставил на стол, и, усмехнувшись довольно каким-то своим мыслям, пошел на улицу. Никаких планов в его голове не возникло, у него просто немножко поднялось настроение. Оч-ч-ень хорошая девушка, даже если никогда ее больше не увижу!
Через секунду она оказалась в его объятиях! Официантка, он не запомнил, как ее зовут, быстро возвращалась обратно, и они столкнулись в дверях лицо в лицо. От неожиданности Катя отшатнулась, Андрей в последний момент успел поймать ее, легко прихватив и притянув к себе испуганно сдвинутые плечи и вскинутые руки.
– Простите… я… – Катя испуганно смотрела на него своими бархатными глазами, – я вас задела? Ударила? – В руках у нее был пустой ящичек из-под грибов.
– Нет-нет, это я виноват! – он кивнул ей и вышел на улицу.
– Андрей, – навстречу шла Светлана. – Ты куда исчез? Там Бронштейны приехали!
Гости, как это всегда и случается, разделились. Кто-то выпивал у барной стойки, заставленной всем, чем только можно, хохотали, громко рассказывали что-то друг другу, дети на опушке взлетали над огороженным батутом и визжали на весь лес. Рядом негромко разговаривали нарядно одетые мамаши, были и няньки, каждая нянька стояла отдельно и неотрывно следила за улетающим в небо ребенком.
Больше всего народу собралось вокруг футбольного поля. Отцы семейств, с закатанными по-деревенски дорогими брюками и в дорогих рубашках носились по полю за мячом. Некоторые играли, потому что выпили, но кое-кто вполне прилично, один седоватый пузатый дядька, проявляя невероятную для возраста и живота прыть, обводил всех, обманывал, пропускал мяч между ног защитников, за него болели, зрители кричали: «Витя! Витя!» А он, обыграв полкоманды, никак не мог забить в ворота, которые отчаянно защищала крепенькая черноглазая девушка. Пузастый Витя весело и виновато разводил руки, со лба и по шее катил пот.
Было тепло, сквозь тучки временами проглядывало голубое небо, дождик, целый день собиравшийся мелко посыпаться с неба, так и не надумал. Гости были одеты легко. У дальней опушки из леса вышли две пожилые женщины с корзинками в руках. Это были мать и теща Андрея. В резиновых сапожках и прозрачных плащах, они, «усталые и довольные», вышли на дорожку и двигались к дому.
