Он начал замерзать, четверо молодых ребят рядом, три парня и девушка, тоже ждали какую-то Машу, весело костерили ее и тоже мерзли, потом достали бутылку водки и батон. Поломали хлеб на пакете, а водку пустили по кругу. Лешка подвинулся, хотел совсем отойти, но ближайший парень, отхлебнув, подал ему бутылку и, морщась от водки, качнул головой, подбадривая: «С Новым годом!» Лешка глянул растерянно и благодарно приложился к бутылке. Девушка подала кусок хлеба. Алексей поблагодарил, поздравил с наступающим и решительно направился в магазин.
И вот он второй час уже сидел в их дворе под высокими и голыми деревьями напротив их подъезда и время от времени прикладывался к ледяному горлышку бутылки. Ставил ее к лавочке в снег и снова задирал голову и смотрел на Катины окна. Надо было все выяснить, спросить ее прямо обо всем, как это советовал шотландец Джек, но он не осмеливался. Не ее он боялся, но того, что она скажет. Он несколько раз уже вставал и как будто решительно шел к подъезду, стоял там у двери, думая напряженно, трусливо разворачивался, услышав в подъезде голоса. Он и на седьмой этаж поднимался, но так и не нажал на звонок и не достал из кармана ключ. Он прислушивался и пугливо отходил от двери, за которой не было никаких звуков. Спускался вниз пешком, грелся, а снизу снова вызывал лифт, но не ехал на нем, а опять шел к своей лавке, думая об одном – хочет ли она его видеть.
С Катей по другую сторону двери происходило примерно то же самое – она не знала, где он, что с ним и хочет ли он ее видеть!
Новый год уже час, как наступил, Алексей нетрезво шмыгал носом, отхлебывал маленький глоток, закусывал салатом «Оливье» из пластиковой коробочки. Свет у Кати горел только в кухне. Весь же дом сиял огнями, во многих окнах переливались разноцветные елки, гирлянды мигали. Многие балконы были нараспашку, оттуда неслись крики, взрывы радостного хохота, мужики курили в одних рубашках и тоже смеялись, кто-то из соседнего подъезда пустил зеленую ракету, и все курящие балконы засвистели и закричали «ура», и как не упали от радости, одному Богу известно.
Леха изрядно набрался, ноги его в легких английских сапожках задубели, да и сам он изрядно замерз, и он просто ждал момента, когда совсем опьянеет, замерзнет и ему просто надо будет нагло подняться наверх, открыть дверь и тупо пройти к себе в комнату. Просто сказать тем, кто там будет: С Новым годом! А там будь как будет. Временами же водка как следует била в голову и его разрывало от желания набить морду, кому хочешь, пусть он будет любого размера, он вспоминал чемпионские оплеухи Славика и готов был сцепиться и с ним! И драться за Катю! Зубами рвать!
К его подъезду спешил какой-то мужчина с большим букетом и красным мешком с подарками. Он набрал на домофоне номер и вскоре закричал: С Новым годом, Катюха! Это я, открывай быстрей!
Алексей встал и направился к нему, мужчина был некрупный, притопывал ногами от нетерпения, возможно, он хотел в туалет, он дернул дверь, но что-то не получилось, дверь не открылась, и он снова нагнулся к самому домофону:
– Катька, это я, твой дедушка Мороз! Я по…
Про подарки он не успел договорить, справа сзади, куда-то по уху прилетело от Алексея. Мужчина, не ожидавший ничего такого, а точнее, радостно улыбавшийся всей нетрезвой новогодней душой и ожидавший совсем другого, безвольно взмахнув руками, свалился на колени и на бок. Алексей схватил его за ворот, злобно рванул к себе:
– Катьку тебе, козел?! На тебе Катьку! Вот твоя Катька! – Он колотил его неумело и пьяно, не кулаками, а как придется, отбивая себе руки, он бил человека первый раз в жизни.
Мужчина от такой молотьбы очнулся и завопил:
– Вы с ума сошли? Прекратите сейчас же!
В домофоне тоже кричали что-то, по лестнице бежали люди…
Алексей сидел в обезьяннике, уткнувшись лицом в решетку, и смотрел, как его отец негромко разговаривает с полицейскими. Они шутили о чем-то, посматривали на Алексея. Отец умел разговаривать с людьми. На лице Леши от глаза через щеку мелко кровоточила изрядная ссадина.
В клетке вместе с ним было восемь человек, двое мирно спали – один на лавке, другой, сидя на полу в углу, остальные были одной крепко поддатой компанией, которых только что доставили. Прилично одетые. Эти сидели и стояли кружком вокруг торца лавки и, перебивая друг друга, вспоминали новогодний вечер, хохотали, требовали у ментов то салата оливье, положенного на Новый год каждому россиянину, то просили сбегать за водкой и роняли за решетку деньги.
Спящий на лавке зашевелился вдруг, стал широко ощупывать стенку, как будто искал выхода, потом начал подниматься, с мычанием и в такт покачивая головой. Он все пытался уйти сквозь стену. Сомнений не было – человек исполнял главную новогоднюю песенку. Слова были плохо различимы, человек нескладно помогал себе руками, возможно, дирижировал кем-то, щерился в улыбке и кивал головой. Когда он, не найдя двери, повернулся, стало понятно, что это готовый Дед Мороз. Нагримированные ярко-красные, размазанные щеки, подведенные глаза и съехавшая на горло длинная белая борода на резинке. Наконец, он сел нетвердо, обвел всех ничего не видящим взором и запел, улыбаясь из последних сил: «В лесу она росла…» Ноги сами приподняли и понесли его неверно. То ли присаживаясь, то ли приплясывая вприсядку, Дед Мороз пошел-поехал по кругу. Все опомнились, когда он врезался лицом и локтями в решетку. Веселая компания подскочила, поймали его под руки и снова уложили на лавку.
– Никуда не ходите, менты повяжут! – изрек вдруг дед Мороз отчетливо и лягнулся ногой.
Полицейские тоже были в настроении, старший лейтенант, выпускавший Алексея, дружески похлопал его по плечу:
– Не бей больше людей интеллектуального труда! Известному кинокритику воротник оторвать!!! С Новым годом!
Алексей сидел с отцом все на той же лавочке, перед ними на вытоптанном снегу стояла пузатая бутылка виски. Они пили, но были трезвые от разговора.
– … и после того дня рождения, – Алексей устало посмотрел на отца, – она изменилась. Почему-то совсем не захотела общаться, я думал, просто одна хочет побыть какое-то время… Нам же не понятно, когда их насилуют… Наверное, это очень тяжело? Я даже пытался представить, что меня изнасиловали! По-настоящему представил! Три мужика взяли и изнасиловали. – Он поморщился и посмотрел на отца. – Такая фигня! Не знаю, как я смог бы с людьми после этого… – он вздохнул судорожно и продолжил:– Ей, конечно, не до меня тогда было, а может, она хотела, чтобы я отомстил, а я слабак… понимаешь, я не мог отомстить! Хотел, и не мог. Да еще в Лондон уехал и оставил ее в таком положении? Не надо было ездить, это я потом уже понял. – Он опять вздохнул задумчиво. – Компьютер ей купил… не взяла. Может, и правильно, но я все равно не понимаю, что с ней? – он помолчал и продолжил осторожно: – И это еще… когда я приехал… в ее комнате. – Алексей убито закачал головой.
Отец слушал внимательно. Поднял голову на последней фразе:
– Ты уверен, что это была она?
– Я не видел, только голос…
– Ну да, – кивнул отец и замолчал, – но даже если бы это была она, это не важно.
