После ресторана прогуливались узкими, слабо освещенными и оттого совсем таинственными улочками. Стены домов уходили вверх, во тьму ночи, куда-то выше старых фонарей, поскрипывающих на проволоке, протянутой от стены к стене. Они двигались к своей гостинице, разговаривали о чем-то незначащем, Андрей рассматривал освещенные витрины и предлагал купить что-то в подарки. Иногда останавливал вдруг Катю и спрашивал, куда свернуть, Катя показывала, они шли туда и оказывались в темном и глухом тупике, обрывающемся в черную гулкую и страшную воду канала.
– Ошибку мы поправим поцелуем! – басисто рокотал в темноту Андрей.
– Это ты сам придумал?! – сквозь его мягкие губы спрашивала Катя.
– Нет, Казанова… сейчас покажу тебе улицу, где совсем нет света и можно пройти только по одному!
– Мне уже страшно!
Вышли на маленькую площадь, запахло дымом и жареными каштанами.
– Хочешь каштанов? Ты любишь?
– Я не пробовала! Ты забыл, я дикая!
– Дикая! Как хорошо! Тогда покажу тебе дом, где останавливался один из любимых твоих мужчин! Угадай кто?
– Неужели Андрей Каменев?!
– Ответ отличный, но далековато!
В темном закутке у небольшого углового дома, Андрей достал телефон и попытался подсветить табличку из белого мрамора: «Здесь в 1771 году во время карнавала останавливался Вольфганг Амадей Моцарт…» Андрей прижал Катю в углублении под невысоким балкончиком. Невидимые в темноте, они целовались, как школьники, редкие прохожие переходили по мостику, и никто не обращал на них внимания. Где-то прямо над головами громко кричал что-то страшно увлекательное и бурно хлопал в ладоши итальянский телевизор.
Улицы были почти пустынны. Держась за руки, они шли дальше.
На углу работал бар. Гуляющая молодежь со всего света сидела за тремя пластиковыми столиками и прямо на брусчатке у стен. Столики были уставлены пустой и полупустой пластиковой же посудой, кто-то ел пиццу, двое белых парней с засаленными негритянскими косичками негромко стучали что-то африканское в маленькие там-тамы. Стучали для себя, не обращая ни на кого внимания. Остальные, впрочем, вели себя так же.
– Давай выпьем здесь?! – предложила вдруг Катя. – Я никогда не выпивала в баре! Интересно тебе со мной?!
– Чем дальше, тем интереснее!
Внутри бара громко разговаривали разные, выпившие уже, конечно, языки, звучала американская или английская музыка. Довольно приличная. Катя, мужественно прищурившись на стойку, ткнула пальцем в текилу, Андрей скривился на подозрительно демократический ценник, но поддержал. Текилу явно бодяжили в Неаполе. Они пили стойко, вместе, до дна, чтобы прожить недолгую, но счастливую жизнь и умереть в один день! Потом разговаривали о музыке, о прекрасном праздном образе жизни, и громко, по-русски завидовали этим странно счастливым босякам, Андрей звал ее на необитаемый остров, где можно было бы не одеваться совсем.
– Где же мы найдем такой остров?
– Купим!
– И станем босяками?!
– Ну!
Напились незаметно. Когда поднимались к себе в номер, весело пихались, отталкивали друг друга, бились за право первым добраться до туалета. Потом путались в одеждах, раздеваясь и раздевая друг друга. Потом лежали уставшие, Катя расслабленно улыбалась чему-то. Андрей громко зевнул.
– Извини!
– Ты не спи! – Катя поднялась на локоть. – Ты обещал поговорить, а мы за целую неделю так и не поговорили! – Она встала, надела ночную рубашку и засветила ночник. – Мне хотелось тебя спросить… Только ты послушай, пожалуйста, я сегодня весь день с тобой о всяких важных вещах разговариваю!
Она села в кровати, поджав под себя ноги, потрепала его по груди, повернула за подбородок лицом к себе. Задумалась на секунду и, вздохнув, начала:
– Мне всегда казалось, что моя жизнь мне ясна. Рядом были отец, мать, братья, бабушка, с каждым из них у меня были ясные отношения. Я должна была хорошо учиться… – она стряхнула волосы себе на грудь и стала машинально заплетать их в косу.
– А как ты училась?– Андрей наблюдал за ее ловкими пальцами.
Катя посмотрела, не понимая.
– Ты, наверное, круглая отличница была? – попытался угадать Андрей, он сел рядом, взял ее косу и стал примерять. – Почти до пупка тебе достает!
– Нет, совсем никакая не круглая… но это не важно. Андрей, что ты делаешь? – Катя отняла у него косу. – И вот я… – Она задумалась, вспоминая, на чем остановилась: – я так жила, очень понятно, я без образования санитаркой работала, даже в операционной помогала – у меня крепкие нервы и я совершенно не боюсь крови… – она подняла палец восклицательным знаком. – Я хотела поступать в институт, но надо было помогать матери. У меня не было выбора, и вот я в конце концов оказалась в Москве.
– Я, кажется, все это знаю…
Андрей попытался привлечь ее, но Катя удержала его руки на расстоянии.
– Тебе неинтересно? Я понимаю, что тут ничего особенного… но это моя жизнь! И вот появился ты! Я не понимаю, я люблю тебя? – Катя с нетрезвым любопытством рассматривала Андрея.
– А вот это интересно!
– Ну, конечно! Но я не понимаю, откуда на меня все это свалилось, все мои чувства, хорошие и плохие? Это чужое богатство? Это все очень тревожит! Я не понимаю, что происходит!
– А что происходит?
– Мне кажется, ты хочешь перевести меня в другой мир! В другую систему ценностей. Я ее не понимаю!
– Что, добро и зло меняю местами?
Катя смотрела серьезно.
– Может, и так, то, что было плохо, теперь – хорошо, а то, что было хорошо – непонятно. Как мне себя вести? И что со мной будет? Что дальше будет?
Андрей с удивлением и серьезно смотрел, чуть улыбался:
– Будет вечное блаженство, если ты перестанешь задавать глупые вопросы и просто доверишься мне. В конце концов все зависит от твоих ощущений, помнишь, ты сама об этом говорила.
– А твоя Светлана? С ней у тебя тоже вечное блаженство?
– Ты обещала не трогать эту тему.
– Да, я помню, но мне стыдно перед ней!
– Как тебе может быть стыдно, если ты ее не знаешь?
– Это не важно. Она твоя жена! Если я люблю тебя, то… ты знаешь, у меня к ней хорошее чувство, только стыдно, мне кажется, она хороший человек. И когда мы с тобой просто дружили… – Катя остановилась и вдруг заявила: – Нам нельзя спать вместе!
– Давай не будем!
Катя была серьезна. Даже слишком:
– Ты шутишь, а для меня это важный вопрос. Он меня больше всего мучит.
– Это текила, у тебя сейчас все вопросы важные!
– Я, наверное, пьяная и отвратительная и говорю гадость, но я всегда ужасно тебя хочу!
