Запор на калитке осторожно поехал в сторону и, когда она вот-вот должна была открыться, вдруг замер и даже чуть сдал назад, и потом еще сдал, возвращаясь в прежнее положение. Катя застыла в страхе, схватилась за ручку двери, но нахмурилась и, преодолевая испуг, пошла к воротам. Отодвинула засов и решительно толкнула тяжелую калитку. Ветер дернул ее из рук, распахнул настежь. Катя невольно подалась назад – у самых ворот в полумраке возилась большая тень, как будто что-то привязывала. Голова была скрыта капюшоном. Катя испуганно глянула по пустой улице, обернулась на освещенные окна сеней и попятилась, тень распрямилась, ойкнула громко и вдруг тихо позвала:
– Катя!
– Леша?!! – Катя застыла, пораженная.
На голове Алексея была легкомысленная летняя бейсболка, на нее натянут капюшон балаклавы, поверх легкой куртки громко трепетал на ветру пластиковый дождевик. К воротам был прислонен большой рюкзак.
– Привет, Кать, я не знал, как зайти, думал, собака… и родители тоже, неудобно… – Алексей прикрывался от ветра, говорил громко, но его плохо было слышно.
– Ты почему здесь? – Катя шагнула ближе, тревожно рассматривая его лицо.
– Я приехал.
– Куда?
– Сюда.
– Сюда?! А почему?
Алексей молчал. Ветер сильно толкнул его в плечо и задрал дождевик выше головы. Алексей поморщился, попытался поймать, не смог и остался стоять, поднятой рукой удерживая плащ, который лез в глаза.
– Я к тебе приехал… – ветер опять сильно толкнул его.
– Ко мне?! – Катя, наконец, начала ощущать себя, накинула платок на голову и, тревожно обернувшись на окна дома, вышла за ворота. Закрыла калитку.
– Ты как узнал?
– Это несложно, Кать… Ты не хочешь, чтобы я был здесь? Тебе неприятно?
– Как ты узнал, что я уехала из Москвы?
– Я приходил к тебе… к твоему дому… – Алексей встал так, чтобы прикрыть Катю от ветра.
Они стояли совсем близко, лицо в лицо. Его дурацкий дождевик все трепетал громко и рвался в небо.
– К моему дому? – испуганно переспросила Катя.
– Да, – кивнул Алексей, – а когда тебя не стало, Насте позвонил.
Катя молча и недоуменно глядела на него, кутаясь в платок.
– Ты замерзнешь, дать тебе что-нибудь? У меня здесь сверху вещи, летние, правда, я быстро собирался… – он обернулся в сторону раскрытого рюкзака. – У вас тут холодрыга, – попытался пошутить.
– Ты когда приехал?
– В обед… – Алексей стал снимать капюшон с головы.
– А зачем? – опять спросила Катя.
– Ты со мной как с маленьким разговариваешь, – насупился вдруг Алексей. – Не хочешь меня в дом пустить?
Он снял, наконец, капюшон, ветер тут же сдернул кепку с головы. Алексей поймал ее. Он был брит налысо.
– Что я скажу маме?
– Скажи, что я приехал.
– Леша, я своим ничего еще не говорила… Что я скажу про тебя? – Катя замерла и посмотрела вдруг странно, поежилась, глянула на качающиеся деревья. Спросила тихо. – Настя тебе все рассказала?
– Что все? – не понял Леша.
– Про меня? – Катя изучала его лицо, – почему я уехала…
– Я не знаю, сказала, что ты вернулась домой. Навсегда. Ты замерзнешь! Хочешь, я приду завтра? Или увидимся где-то?
– А где ты будешь ночевать? – растерянно глядела Катя, думая, видимо, о другом. – Ты почему не позвонил?
– Катя, ты с кем там? – послышался встревоженный голос матери.
– Пойдем! – Катя решительно открыла калитку.
Ирина шла от крыльца.
– Это мой хороший друг, мам, Леша… он из Москвы, сюрприз мне сделал.
Леша занес рюкзак во двор, но не знал, как закрыть застрявший засов калитки. Повернулся, неудобно держа калитку одной рукой. Ноутбук тяжело болтался на плече.
– Алексей, – представился и снял кепку.
Ирина кивнула коротко, настороженно рассматривая бритую голову ночного гостя, и забыла назваться.
– Пойдем в кухню, я тебя накормлю, – взяла дело в свои руки Катя.
– Колбаса здесь, в холодильнике, – кивнула мать на дом.
Она все глядела недоверчиво. Алексей взял рюкзак в охапку и пошел за Катей.
От еды он отказался, все глядел на нее. Катя поставила чай, пришла Ирина, принесла колбасы и йогурты. Постояла, рассматривая Лешу, тот улыбался, чуть смущаясь, тер красные уши и нос.
– У себя на полу постели, больше негде, матрас я занесу, чтоб согрелся, – распорядилась Ирина, с тревожным любопытством присматриваясь к Алексею, и ушла в дом.
– У вас два дома? – спросил Леша, чтобы что-то спросить.
– Нет, это кухня, – машинально ответила Катя.
Она все не могла в себя прийти от этого ночного пришествия. Вздохнула, покачав головой.
– Ну ты даешь! А почему не позвонил?
– Настя сказала, что ты навсегда уехала, – простодушно хлопал глазами Леша, – не знал, что сказать.
– Теперь знаешь? – улыбнулась невесело Катя.
– Да.
– Ну, говори!
– Я люблю тебя! – лицо его сделалось серьезным.
Катя продолжала растерянно улыбаться.
– Да, – сказала она тихо и отвела взгляд. – Да-да… – Повторила машинально, думая о чем-то. – Леша… – она посмотрела на него грустно, – Господи…
Она в смущении и расстройстве терла висок, потом закрыла ладонями глаза и замолчала надолго. Алексей ждал приговора, по щекам плавали красные пятна, от легкомыслия, которое привело его сюда, не осталось и следа. Превозмогая внутреннее волнение, Катя подняла на него взгляд, в котором смешались та же растерянность, что и у Леши, но и вина, и твердость:
– Я беременная!
Алексей замер. Чего угодно ждал он, предполагал, представлял себе разные ее слова, вплоть до негодования, до того, что она его выгонит, репетировал свои ответы, аргументы приводил, пытался ярче обрисовать свои чувства, но такого он не ожидал. Он растерялся и все не мог понять, что она сейчас сказала. Тер лоб, думал, что это за такое препятствие для его нахождения здесь, рядом с Катей? Этого препятствия он не знал и не думал о нем.
– Ты выйдешь за него замуж?
– Нет, наверное, нет… То есть… я не выйду! – ответила твердо.
Алексей молчал.
– Я своим еще не говорила.
– Ты специально… ты убежала от него?
Катя удивленно посмотрела, пожала плечами, встала и выключила кипящий чайник.
– Чай будешь?
– Да, – машинально кивнул Леша.
Все его неисчислимые и разнообразные соображения о Кате, ее жизни и ее отъезде, все, что он думал о ней днями и ночами, все последние месяцы смешались сейчас в голове. Ее беременность сделала эти его мысли, и его самого вместе с ними, маленькими и глупыми. А рядом с Катей, словно поддерживая ее, спокойно возникли его собственная мать и еще много красивых беременных женщин. И ему отчего-то стало стыдно перед ней.
