– Потому что я на этом настоял.
Сказать, что десятник удивлен такой откровенностью, значило не сказать ровным счетом ничего. Правда, недоумение в считаные секунды сменилось яростью.
– Да как смеешь ты, стервятник, – сузив глаза до двух щелочек, прошипел предводитель отряда, – решать, сколько людей мне с собой брать?
– Это моя обязанность, – все так же раздражающе-спокойно ответил Сыч. – Обязанность любого «стервятника».
Желваки на лице десятника заходили ходуном. Больше всего на свете в те мгновения ему хотелось врезать по наглой тощей физиономии агента, но он прекрасно понимал, что в таком случае отправится не в погоню за Игорем, а в острог, который его побратим совсем недавно покинул. Нападение на опричника Тайного Приказа считалось государственной изменой и каралось по всей строгости – вплоть до изгнания в московскую Зону без права возвращения. А к тому времени, как решат судьбу арестованного десятника, Игорь уже попадет в плен к шамам и будет, подобно отцу, ловить для них мелкую дичь и время от времени делиться с хозяевами кровью.
«А этого, разумеется, допускать нельзя», – подумал Захар.
Поэтому он гигантским усилием воли умерил свой пыл и спросил, стараясь, чтобы голос его не сильно резонировал от бури эмоций, которая бушевала в душе:
– И что мне прикажешь делать? Как объяснить им, что половина должна вернуться в казармы?
– Это твои проблемы, – пожал плечами Сыч.
– Но ты ведь это все устроил!
– Но люди-то твои. Тебе и решать, кому ехать, а кому оставаться.
Захар в сердцах громко скрипнул зубами. Пожалуй, ничего нет на свете хуже, чем бессильная злоба, которую нельзя выплеснуть наружу. Подобное чувство испытывают те, кто находятся в плену – десятник и сам там побывал уже дважды, поэтому знал, каково это – не иметь возможности расстаться с гневом, выразить его яростным криком или ударом меча, срубающим голову очередному ненавистному врагу.
– Мы еще поквитаемся, – кашлянув в кулак, пообещал Захар и, круто развернувшись вокруг своей оси, пошел к дружинникам.
Товарищи недоуменно хмурились и о чем-то негромко переговаривались, однако, завидев, что командир идет к ним, мигом поутихли.
– Что там случилось, Захар? – нетерпеливо осведомился Мрак, по сути, выразив этим вопросом общее настроение отряда.
Десятник ответил не сразу. Поначалу он крепко задумался – а стоит ли говорить дружинникам, что во всем виноват агент Тайного Приказа? Стервятника честные разведчики и без того недолюбливают, а ведь им еще вместе ехать до самого Купола… Так стоит ли подливать масла в огонь?
«Пожалуй, что нет. Или мы передеремся, даже до Тушино не дойдя».
– Воевода распорядился, чтобы я взял с собой полдесятка, а не весь, – шумно выдохнув, произнес Захар.
Дружинники снова зашептались. Десятник почувствовал на себе недоуменные взгляды – кажется, большинство не совсем понимало, о чем толкует их командир.
– Что за странное решение? – спросил Богдан. – Ему не все ли равно, сколько нас едет?
– Видимо, нет, – пожал плечами Захар.
– Наверное, за этого своего боится. – Мрак мотнул головой в сторону стоящего рядом с привратником Сыча. – Что за десятью не уследит.
«Знал бы ты, как ты прав!» – подумал десятник про себя, но вслух сказал лишь:
– Не знаю, почему так решили, но, в любом случае, бумага уже написана и передана на ворота. Чтоб ее обжаловать, нужно время, которого у нас нет. Пока мы тут будем возиться, Игорь и Казимир уже до Митино доберутся. Так что давайте решать, кто едет, а кто остается.
– Я еду точно, – уверенно заявил Мрак. – У меня перед Игорем Долг Жизни.
– И у меня, – сказал Богдан.
– И у меня тоже, – вторил им Никола.
Молчун Свят кивнул, выражая согласие с товарищами.
– Я ему тоже обязан, – докончил Любим.
Захар облегченно кивнул: ну вот они, пять, уже есть. Все проверенные, те, кто благодаря Игорю пережили Тушино и теперь жаждут вернуть ему сторицей.
– Остальные могут возвращаться в Казармы, – сказал десятник. – Спасибо вам, братья. Отдохните пока, только ведь с рейда…
– Не переживай, Захар, – сказал один из оставшихся дружинников. – Все получится. Мы будем ждать вашего возвращения.
– Дай вам Бог вернуться без потерь, – добавил стоящий рядом с ним воин.
И вот семеро всадников едут по московской Зоне, вслушиваясь в окружающий гул и пытаясь понять, есть ли среди прочих звуков те, что сулят путникам неприятности. Сыча дружинники в открытую не обсуждают – все знают, чем это чревато: по мнению агентов, от личной неприязни к Тайному Приказу до измены Кремлю едва ли не один шаг.
«Ну его в пень, этого стервятника, пусть себе болтается сзади да смотрит, лишь бы под ногами не путался…»
Вдруг Богдан поднял руку.
– Ты не слышишь, Захар? – не оглядываясь, вопросил он.
Десятник прислушался. Как будто металлический скрежет… Не кажется ли?
– На био похоже, – заметил он.
Богдан кивнул, соглашаясь с командиром.
Захар окинул взглядом окрестности. Кажется, здание из рыжего кирпича на углу улицы вполне годилось, чтобы укрыться в нем от кочующего по московской Зоне стального робота.
Повернувшись к отряду, десятник скомандовал:
– Кажется, био приближается. Давайте в доме переждем, пока он мимо не пройдет.
Никто не спорил. Захар ждал, что Сыч выскажется, но тот молча направил скакуна ко входу в указанное здание.
«Похоже, не все так плохо, – подумал десятник, провожая агента хмурым взглядом. – По крайней мере, командовать не пытается, приказы не оспаривает… В общем, терпимо».
Один за другим воины Кремля скрывались в здании, а гул, меж тем, нарастал. Судя по всему, на сей раз это был не средний по меркам био «Раптор», а вполне себе гигант, вроде «Аконкагуа 5А» или «Титан В4», который габаритами не уступал пятиэтажному дому.
Единственная радость, что такие большие роботы не особенно приглядываются к тому, что происходит у них под ногами. Они не заглядывают в дома, ища мясо – не их уровень. Гигантские био скорей проломят стену собой и преспокойно полакомятся сидящими внутри хомо или нео, но преследовать их не станут. Большим роботам некого бояться. Они сами – ходячий источник страха.
И потому задача дружинников была проста и сложна одновременно: сидеть тихо и не давать великанскому био поводов вламываться в их временное убежище.
– С какой стороны он пройдет, как считаешь? – спросил Захар, подойдя к Богдану.
– Думаю, он шагает по следующей улице, – прикинув, отозвался дружинник.
– Значит, к тем окнам не подходим… – задумчиво пробормотал десятник.
