Едва Витёк выбрался из колючих зарослей, опасливо глядя под ноги — тут могли быть ядовитые гадюки, — он ощутил на лице свежий ветерок, пропитанный запахом цветов. Вышел на песчаный берег. В этой тихой бухточке песок не смывало быстрым течением, и тут стоял эллинг, покосившийся, с недостающими в стенах досками. Видно, их кто-то пустил в костёр. Он был давно заброшен, завален сухим камышом. Но крыша не текла. Были и мостки, уходившие в воду, обросшие водорослями. С них Витёк наловил полное ведро рыбы.
Обратно с тяжёлым ведром он лез по оврагу, ругаясь во весь голос, но всё же с радостью вспоминал свой эллинг — свой!
Он скрывал его от всех и особенно от Лёньки. Повесил замок, утащил из домашнего сарая несколько досок, забил ими щели, выбросил камыши. У Витьки возникло своё пространство, которым он ни с кем не собирался делиться. В этом пространстве пахло рекой, рыбой, нагретыми досками и цветами душно и головокружительно. Тишина тут тоже была заброшенной, как эллинг, обособленной, как большой пушистый зверь в своей берлоге. Он вроде бы бесшумный и осторожный, но Витька всегда ощущал его присутствие и слышал его дыхание.
В дни, когда у мальчика и в школе, и дома не ладилось, он любил приходить сюда и слушать это дыхание тишины.
Оно успокаивало и умиротворяло…
Но лодки в эллинге не хватало. Эллинг был сиротливо пуст.
Витёк уставился на фотографию в компьютере с нерешительностью. Но потом его лицо вдруг прояснилось. Он сообразил, что приобрести лодку можно без взрослых, не вызывая подозрений.
Он уже сделал заказ, и сегодня должен был приехать в городской порт, куда попросил доставить лодку. Он собирался сказать, что его отец — занятой человек — попросил его оплатить и забрать лодку.
И Витька разыграл свою роль. Двух молодцов в синих фирменных комбинезонах не смутил двенадцатилетний покупатель. Главное, что он деньги отдал. Они помогли спустить лодку на воду, закрепить мотор. Витёк по-хозяйски им приплатил за это. Тут же в порту раздобыл две канистры бензина и чувствовал себя взрослым, хитрым, рассудительным.
Он сел в лодку, когда грузчики из магазина уехали. Завёл мотор, и тот заурчал так мягко, почти неслышно, будто и не заводили его вовсе. Чёрный острый нос лодки пластал жёлто-зелёную воду, вспенивая заострённые срезы, бросая пригоршни брызг счастливому Витьке в лицо.
В черте города мальчик сдерживал могучий мотор, стараясь не привлекать ничьё внимание. Несмотря на жару, он нацепил штормовку и надел капюшон, чтобы со стороны казаться взрослым. Иначе инспектора по маломерным судам живо бы заметили, остановили. А какие могут быть права на управление лодкой у мальчишки?
За городом скорость Витёк прибавил, но опять же не слишком. Он, обмирая от восторга, счастья и гордости, оставался благоразумным и осмотрительным. Мимо своего посёлка он промчался, всем сердцем желая, чтобы его никто не увидел, и всем самолюбием мечтая, чтобы его увидели все. В том числе и отец. Уж он бы оценил по достоинству и мотор, и внешний вид лодки. Он бы наверняка гордился тем, что Витёк на «отлично» усвоил его уроки по управлению моторкой, осилил далёкий путь от города до посёлка и вообще выбрал такую практичную и быструю посудину, как эта.
Витёк поёжился. Отец бы, конечно, всё это по достоинству оценил и сделал выводы, которые Витьке вряд ли бы пришлись по душе.
Наконец лодка заняла своё место, покачиваясь чуть заметно на тёмной воде в эллинге. На стеллаже, который сколотил Витёк, заняла своё место канистра с бензином. Запас бензина Витька собирался ещё пополнить в ближайшее время, а пока любовался тем, что есть.
Он приковал лодку к железному кольцу в стене заранее припасённой цепью, эллинг запер на висячий замок.
Даже случайный прохожий не смог бы угнать моторку.
Сегодня Витёк пожалел только об одном — эллинг был слишком далеко от дома и уже темнело. Домой Витька добрался в начале десятого. Уже свернув на свою улицу, он увидел огонёк сигареты у калитки. Отец его поджидал.
Витёк невольно сбавил шаг.
«А вдруг уже знают? Или просто волнуется из-за того, что поздно. Ох, попадёт!»
— И где ты шляешься целый день? — скорее для проформы спросил отец.
Он сутулился, и, хоть не видно было в сумерках его лица, Витьке почудилось, что отец очень грустный и усталый. Белел бинт на его плече, и Витёк, отмахиваясь от комаров, недоумевал, как отец без рубашки так спокойно сидит и комары его не кусают. Наверное, сигаретный дым их отпугивал.
— Ты знаешь, — отец вздохнул, — Валя, оказывается, собиралась усыновить ребёнка и для этого копила деньги.
— А что она, ребёнка покупать собиралась? — хихикнул Витька. Он, конечно, не поверил в благие намерения тётки, которая всегда отмахивалась от него и от Светки, как от назойливых мух. Не любила она детей.
— Ты, Витька, совсем ещё глупый, — отец снова вздохнул в темноте. — Чтобы усыновить ребёнка, надо брать кучу разных справок, проходить медкомиссию. Везде за всё надо платить или официально, или взятки давать. Уйму деньжищ только на оформление ухлопаешь. А ведь ещё одежду, игрушки для ребёнка пришлось бы покупать. Кровать, коляску, пелёнки, распашонки. Ну да для тебя это пока тёмный лес… Она давным-давно хотела ребёнка, и ничего у неё не получалось. А недавно наконец нашла в Доме малютки мальчика, который ей понравился, которого можно усыновить. И она собиралась начать оформление, а тут эта дурацкая кража. Все её надежды рухнули в один момент. Вот так бывает в жизни, — отец закашлялся от едкого дыма сигареты, положил Витьке ладонь на плечо, горячую, тяжёлую. — Иди спать. Поздно уже. Тебя нет, мать с ума сходит. Ни о ком ты не беспокоишься, не заботишься. Живёшь как птичка. Что из тебя вырастет?
— Дерево, — мрачно пошутил сын.
Он зашёл на террасу. Шарик, который вчера он принёс Светке, почти сдулся и висел не под потолком, как раньше, а у самого пола. Так и Витькино настроение: сдулось, как Светкин воздушный шарик.
Тётя Валя, как выяснилось, не железный заместитель главного редактора, не олицетворение тяжёлой механической пишущей машинки, стоявшей у неё на столе в качестве антиквариата, а обычная женщина, которая мечтает о ребёнке, но как деловой и хваткий человек, собирается практически купить себе этого самого ребёнка.
«Всё можно купить, — подумал Витька, ворочаясь на кровати. — И даже человека, хоть и нет у нас рабства. Странно…»
Сон улетучился, сполз с кровати, где лежал мальчик, и заполз в самый дальний угол, наверное, в мышиную норку. Мышь уснула, перестала шуршать, подложив под усатую морду украденный Витькин сон.
Он поворочался и сел.
«Есть же у неё племянники, брат. Знает ведь, что у нас с деньгами плохо. Могла бы нам помогать. Со Светкой нянчиться — Светка для этого вполне подходящая личность… Сидит теперь одна, в пустой квартире, смотрит на пустую полку, где в книге „Дворцы и их тайная жизнь“ пряталось её счастье… Плохо, когда такое богатое воображение», — поджал губы Витёк.
