Олеся радостно кивнула, схватила ленту – и танец Анитры начался.
Повороты, прыжки, равновесия с волнами и преакробатикой… Белая лента вилась змейкой, выписывала восьмерки, взмывала под купол и послушно возвращалась обратно – ни разу не коснувшись земли и не запутавшись. Олеся выложилась вся, полностью – так, что сердце гулко бухало в ушах и дрожала каждая жилка.
Но это был еще не конец. Неожиданно заиграла новая мелодия – тоже Григ, «Песня Сольвейг». Олеся в испуге оглянулась – ассистент дрессировщицы делал ей знаки продолжать выступление. Ну да, упражнение в гимнастике – всего полторы минуты, этого мало, надо придумать что-то еще…
По коже пробежали мурашки, но Олеся вдруг решилась – а, будь что будет! Отогнав волну испуга, она выхватила ленту, распустила ее, на бегу с размаха бросила вверх и, сделав два кувырка, успела ловко поймать на другом конце арены.
Это была импровизация – но на исходе сил. Поэтому, закончив и внешне весело раскланявшись со зрителями и легко убежав за кулисы, она, совершенно обессиленная, рухнула в объятия первого, кого встретила, – это оказался Григ – как будто не порхала сейчас под музыку, а таскала мешки с картошкой.
И ее новый знакомый, с удивлением и недоверием смотревший на ее выступление (как и все циркачи, он был слегка сноб и не верил, что обычная спортсменка может работать с таким же мастерством и самоотдачей, как цирковая), бережно поддерживал худенькое обмякшее тело и легонько раскачивал его – как будто ребенка баюкал.
Олеся не знала, что в зале сидит Надежда Андреевна, которая привела на представление дочку. И не знала, что в душе тренера снова всколыхнулись мучительные сомнения. Правильно ли было решение тренерского совета? Ведь она только что увидела одну из блистательных Олесиных импровизаций, фейерверк фантазии, каскад идей. А как органична и естественна она на арене! Как подстегивает ее внимание и любовь зрителей! Она словно наэлектиризована и на публике добирает то, что не получается в зале. Это ее мир, она принадлежит ему, и он принадлежит ей. И сможет ли Динара представлять клуб с такой же страстностью и самоотдачей?
– Мама, это Олеся Кочубей? – спросила дочка. – Это наша Олеся? Она теперь будет в цирке выступать?
– Да, это наша Олеся, – задумчиво ответила тренер. – И теперь она выступает в цирке…
Ответа на мучивший ее вопрос не было.
Представление продолжалось. Зрители и артисты уже позабыли об Олесе, увлекшись следующим номером – злоключениями милых маленьких собачек, пытавшихся показать, чему они научили свою дрессировщицу.
– Ну ты сегодня звезда! – услышала Олеся, наконец-то придя в себя. – Поздравляю! Нормальный дебют, не срезалась.
И это все? Чемпионка почувствовала легкий укол разочарования. А где же награды, призы, пресса, очередь фанатов за автографом? Где всеобщее внимание и восхищение?
Григ все еще поддерживал Олесю, когда рядом вдруг появился второй парень – Ваня. Не глядя на юную циркачку, он что-то сердито подкручивал в видеокамере.
– А вот и пресса! – улыбнулся Григ и, сильнее притянув к себе Олесю, попросил: – Слушай, друг, сфоткай нас вместе с моей девчонкой!
– Это не твоя девчонка, – буркнул Иван, зачехляя камеру. – К тому же я не пресса и не друг тебе.
– Ага, – Григ, быстро сориентировавшись, легко оттолкнул от себя Олесю. – Забирай свое сокровище!
– И заберу! – ощетинился Иван.
Олеся вспыхнула. Они говорят о ней, как о вещи! Распоряжаются, как своей собственностью! Не говоря ни слова, она развернулась и исчезла в гримерке Султановых, громко хлопнув дверью.
– Хороша девчонка. Поздравляю, – примирительно сказал Григорий и протянул Ивану руку.
Тот неохотно ответил на рукопожатие. Но дальнейшего разговора не получилось – очень уж разное настроение было у парней: у Гриши – беспечное и приподнятое, у Вани – мрачное и подавленное.
Впрочем, младший Султанов как будто не замечал состояния собеседника.
– Прими совет, – как давнему знакомому сказал он. – С такой лошадкой надо удила натягивать потуже, иначе взбрыкнет и скинет.
Ваня вновь вспыхнул и буркнул:
– Она не лошадка. И советов я ни у кого не просил.
До Гриши наконец дошло, и он, насмешливо присвистнув, исчез.
Ваня вышагивал перед дверью гримерки в одиночестве. Он тоже находился под впечатлением выступления Олеси – правда, не только как влюбленный, но и как журналист. Он уже складывал в уме фразы, которыми опишет в статье это выступление. Это будет его третья, самая важная и самая лучшая статья, завершающий аккорд в споре с отцом!
Наконец дверь скрипнула, показалась головка Олеси.
– Ты один? – спросила она.
Ваня кивнул.
Олеся, озираясь, вышла. Возбуждение спало, теперь она чувствовала невероятную усталость и не хотела ни с кем встречаться.
– Ну и денек, – покачала она головой, передавая Ване рюкзак. – Угораздило же меня сегодня родиться!
– Хочешь остаться и досмотреть представление или как? – спросил он, водружая рюкзак на плечо.
– Или как, – ответила Олеся. – С ног валюсь. И еще есть хочу. Смертельно. Дома столько всего наготовлено, стол ломится. А я даже не попробовала!
– А твои не обидятся?
– Они у меня привычные. Знают, что я могу разные фокусы выкинуть. К тому же сегодня – мой день.
Когда они открыли скрипучую калитку Олесиного сада и вошли внутрь, солнце уже село, но фонари еще не зажглись, и все вокруг тонуло в сгущающихся сумерках. Сторожевой пес по имени Гром (сын Динариного Шмеля) лениво тявкнул и даже носа из конуры не высунул – он считал ниже своего достоинства работать ночью.
– Как тут хорошо, – почему-то шепотом проговорил Иван, потянув Олесю под старую яблоню, – там стояла не менее старая скамейка.
Но поднявшийся ветер дохнул вдруг холодом, обдал брызгами дождя, и двое, взявшись за руки, бросились к дому.
Они стояли в холле и отряхивались, боясь посмотреть друг на друга, потому что вдруг остро ощутили, что в доме больше никого нет.
– Жаль, мое выступление никто не снимал, – пробормотала Олеся, чтобы скрыть смущение. – Там же половина импровизация была, теперь и не повторишь.
– А я на что? – воскликнул Ваня и с торжествующим видом протянул ей камеру. – Не забывай, что у тебя теперь есть личный фото– и видеокорреспондент.
– Ты записал? Ты все записал? – ахнула она, просматривая запись.
– Ну да! А вот и мой основной подарок, – он протянул ей флешку и предупредил: – Она не пустая, там про тебя фильм.
А потом он подхватил ее на руки – легко, словно пушинку, – и одним махом взлетел на чердак.
– Надо же! И когда только успел натренироваться? – подколола она.
