Роджер устало поморщился.
— Никто не хочет кофе? — спросил он.
Когда все снова расселись по местам, Роджер информировал их, что завтра их намеревается посетить Пино Фугацци собственной персоной, чтобы посмотреть — а вернее, послушать, — как продвигается работа над его шедевром. В связи с этим событием им следует, разумеется, обсудить, над какой частью «Partitum Mutante» следует особенно интенсивно поработать для того, чтобы произвести на композитора как можно более благоприятное впечатление.
Сразу же разгорелась напряженная дискуссия — по крайней мере среди тех участников квинтета, которые обладали определенным мнением по данному вопросу. Джулиан полагал, что наибольшее внимание следует уделить теноровым пассажам, в то время как Дагмар считала, что партии сопрано и контральто звучат еще недостаточно хорошо в ансамбле; с точки зрения же Роджера, все эти недостатки легко устранялись в случае наличия надежной и четкой опоры в виде безупречной баритоновой партии. Дискуссии зашли в тупик, причем ни одной ноты так и не было спето. Джулиан отправился в туалет, Роджер вышел подышать свежим воздухом, а Дагмар — посмотреть, что там поделывает Аксель.
Оставшись наедине с Беном, Кэтрин сказала:
— Кстати, эти трусы, которые я там купила, до сих пор живы. Очень прочные оказались. Возможно, они и сейчас на мне.
Бен положил свою массивную голову на скрещенные руки, прищурил глаза и улыбнулся.
Этой ночью в постели Роджер, наконец, начал проявлять первые признаки неуравновешенности.
— Ты меня больше не любишь, — заявил он Кэтрин, лежавшей, свернувшись в клубочек, поодаль от него.
— Не знаю, я не знаю, — простонала Кэтрин голосом, осипшим от слез и чрезмерных вокальных нагрузок.
— Может, тебе все-таки стоит хорошенько подумать и перестать принимать антидепрессанты? — спросил он безо всякого выражения, пытаясь натянуть на себя обратно одеяло, в которое закуталась Кэтрин.
— Я уже перестала, — сказала она. И это было правдой. Это уже давно было правдой. Дело в том, что несмотря на то, что Роджер не раз мягко напоминал ей, что именно она должна обязательно не забыть взять с собой в Бельгию, каким-то образом она все же умудрилась забыть дома эти маленькие таблетки. Картонная коробочка, в которой они жили, каким-то образом оказалась измазана свекольным соком и майонезом, и эта проблема оказалась почему-то неразрешимой для Кэтрин. Она спрятала сумочку, в которой случилась авария, вместе с остатками просыпавшейся еды и таблеток и прочим сором под кроватью в лондонской квартире. Под той самой кроватью в гостевой спальне, где она спала в одиночестве.
— Неужели? — изумился Роджер, лежавший с ней рядом в бельгийской кровати. — И как ты себя чувствуешь?
Она расхохоталась, затем, вспомнив о Джулиане в соседней комнате, отчаянно попыталась замолчать, но не смогла; напротив, она стала хохотать еще громче, навзрыд, пока у нее не закололо под ребрами.
Позже, когда приступ смеха прошел, Роджер положил ей на спину голову и погладил ее рукой.
— У нас завтра очень ответственный день, — вздохнул он, испытывая одновременно грусть, одиночество и непобедимое желание спать.
— Я не подведу тебя, — заверила его Кэтрин.
И как только она начала дышать во сне глубоко и размеренно, первый крик раскатился причудливым эхом по ночному лесу за окном.
— Не хочешь проехаться со мной? — спросила ее Дагмар на следующее утро после завтрака.
Кэтрин залилась румянцем и поднесла дрожащие руки к горлу. В большее замешательство ее могло привести разве что предложение отправиться понырять в ледяной проруби вместе с эскимосами.
— Ой, Дагмар… это так мило с твоей стороны, но… но я…
Кэтрин посмотрела на Бена, ища поддержки, но тот был слишком занят havermout и воспринимал все окружающее с равнодушием упитанного барана.
— Да у меня и велосипеда-то нет, — вдруг ухватилась за спасительную идею она.
— Я нашла велосипед у нас на задворках, — сказала Дагмар. — Старая модель, но очень надежная. Хороший голландский велосипед. Но если ты думаешь, что не справишься со старой моделью, то можешь ехать на моем.
Не найдя, что возразить, Кэтрин позволила вывести себя на улицу.
Бедра и ягодицы немки, когда та шла, казались изваянными из мрамора, словно у древнегреческой богини — сверкающий аквамарин ее велосипедных бриджей резко контрастировал с бледной голубизной выцветших джинсов Кэтрин. Два велосипеда уже стояли рядышком у обочины дороги, поблескивая на солнце. Отступать было некогда, а сказать «Нет, я пожалуй останусь дома» Кэтрин не могла, потому что не умела отказывать в принципе.
— Говорят, что разучиться ездить на велосипеде невозможно, — сказала она, осторожно приближаясь к двухколесным машинам, — но я и более простые вещи почему-то все время забываю.
— Ничего страшного, поедем не спеша, — сказала Дагмар, поглощенная пристегиванием к спине рюкзака, в котором располагался Аксель.
Кэтрин изучила сиденья двух велосипедов, ощупала их кожаные изгибы и попыталась представить, на каком из них ей будет не так твердо сидеть.
— Э-э-э… а на каком лучше ехать, ну, если… если очень давно…
Дагмар пожала плечами — не такое уж и легкое дело, когда у тебя на спине висит живой человек весом шесть кило.
— У одного велосипеда около ста передач, у другого — ни одной, — сказала она, — но если ехать по практически ровной местности, то разница невелика.
И они отправились в путь. Беспокойство Кэтрин слегка улеглось, когда она обнаружила, что не разучилась ездить. Другое ее опасение — то, что Дагмар уедет далеко вперед и оставит ее в одиночестве — тоже не оправдалось. Немка ехала ровно и медленно, и не потому, что волновалась за Кэтрин, а потому, что просто дала своим ногам четкую инструкцию вращать педали определенное число раз в минуту. Впрочем, какова бы ни была причина, Кэтрин не отставала от немки и с все возрастающим восторгом катила по гладкому темному асфальту. С обеих сторон мелькали, сливаясь в сплошную полосу, деревья, в лицо ей дул ветерок.
Проехав пару миль, Кэтрин даже отважилась заговорить.
— Знаешь, а мне действительно это ужасно нравится, — крикнула она Дагмар.
Аксель, пристегнутый к материнской спине (личико его едва виднелось из-под натянутого на голову чепчика), изумленно вытаращил глаза. Он привык кататься в полном одиночестве.
— После этого тебе будет легче петься, — заверила ее Дагмар. — Это очень полезно для легких, для диафрагмы — для всего полезно.
— Так ты на следующий раз потащишь меня с собой в горы!
Кэтрин решилась пошутить на этот счет, зная, что в Бельгии Дагмар вряд ли сможет воспользоваться возможностью поймать ее на слове.
— Великолепная идея! — воскликнула Дагмар. — Тут по соседству в Германии, прямо около бельгийской границы, в Эйфеле, есть отличные горы. Триста километров отсюда, не больше.
