– Хороший же пир уготовила нам Кримхильда! – проговорил Гизельхер.
Скоро с потолка стали валиться горящие головни.
– Все к стенам! – Хаген нашелся и тут. – Встанем у окон. Над головами поднимем щиты. Топчите упавшие головни в крови на полу.
Лишь снаружи казалось, что дворец весь охвачен огнем. На самом деле сгорела крыша, зал же остался целым. К утру от дворца к небу поднимался черный дым, без пламени, но Кримхильда надеялась, что наконец ее враги заплатили свое.
Этцель послал на разведку небольшой отряд.
Все нибелунги оказались живы. Вассалы собрались вокруг королей и отразили новое наступление.
– Если Этцель поздравил нас с добрым утром, значит, будем ждать новых гостей, – мрачно пошутил Гунтер.
И в это время в дальнем углу двора они увидели Рюдегера.
* * *
Рюдегер Бехларенский, уйдя вместе с дружиной с пира, который превратился в побоище, ночевал дома. Он надеялся, что короли как-нибудь помирятся, и был удручен, узнав о том, что бой все еще продолжается.
– Готов пойти к ним посредником, – заговорил он было с Этцелем, но Этцель сразу ответил:
– Поздно. Я успокоюсь, только когда все нибелунги заплатят мне кровью.
– Взгляните на сильнейшего из своих вассалов, – проговорил человек из свиты Кримхильды. – Столько наград получил он от вашего супруга, столько милостей – и до сих пор не обнажает меча.
– Умолкни или умрешь немедля! – воскликнул в ярости Рюдегер, услышав эти слова, и ударом кулака сбил его на землю. – Я и сам горюю, что не могу с дружиной напасть на нибелунгов. Я был их проводником, вел их сюда на ваш пир, как же буду биться с ними? Это бесчестно.
– Да, я вижу, – мрачно проговорил Этцель, взглянув на упавшего в пыль своего вассала. – Вы мне хорошо помогли.
Тут подошла и Кримхильда:
– Маркграф, сколько раз вы твердили и мне, и супругу, что готовы рисковать за нас жизнью. Что же теперь? Сегодня ваша помощь нужнее всего.
– Да, королева, вы правы, я готов рисковать за вас жизнью. Но никогда я не говорил вам, что готов погубить свою душу, – ведь ваших братьев я вел к королю на пир, а не на смерть.
– Маркграф, вспомните, вы давали мне клятву, что отомстите каждому моему врагу.
– От клятвы я не отказываюсь, королева. Но это не враги – это ваши братья! Потому они и гостили в моем замке, потому я одаривал их. И младший ваш брат, Гизельхер, обручен с моей дочерью. Как же я теперь пойду его убивать? Я погублю свою душу!
– Признайтесь честно, маркграф, что боитесь не за душу свою, а за жизнь, – сказала Кримхильда с презрением.
– Король, обнажив меч, я лишь навлеку и на вас и на себя новые несчастья. Я готов вам вернуть все награды, земли и замки. Уж лучше уйду я в изгнание, но не посягну на дружбу, верность и честь.
– Дружбу с кем? С убийцами моего мальчика? Пожалейте же меня и короля, наш друг, – снова заговорила Кримхильда. – Они истребили всю родню моего супруга, и я умоляю помочь нам!
– Что же, я решился, – ответил Рюдегер с отчаянием. – За все ваши милости пойду платить своей кровью. А вы уж позаботьтесь о тех, кто мне дорог.
– Твоих домашних я не покину вовек, – проговорил Этцель, – но ты и сам, я уверен, вернешься из боя живым и здоровым.
* * *
– К нам поднимается маркграф! – радостно воскликнул Гизельхер. – Наконец-то мой будущий тесть со своею дружиной идет нам на помощь. Теперь мы отобьемся!
Рюдегер вошел, не улыбнулся, не кивнул, мрачно поставил к ногам щит у дверей и громко проговорил:
– Придется вам сразиться с моею дружиною. Я пришел к вам с мечом. Прежде вы считали меня своим другом, и это было так, но теперь называйте врагом.
– Маркграф, это невозможно! – ответил Гунтер. – Мы не враги вам, и мы вас любим.
– Или забыли вы, что я обручен с вашей дочерью! – сказал Гизельхер. – Я был уверен, что вы пришли нам помочь.
– Я помню все, но поклялся Кримхильде с вами сразиться и должен это исполнить, – ответил Рюдегер. – И все же прошу вас, убив меня, останьтесь верным моей дочери. Она не виновата.
– Постойте! – вскричал Хаген. – Мне вашею супругой был подарен щит. Был он хорош и крепок, но даже он не выдержал гуннских атак и раскололся. Не поделитесь ли вы со мною щитом?
– Охотно, мой друг, берите, – ответил Рюдегер. – Мне он теперь ни к чему. В этом бою я ищу только смерти. Вам же, даст Бог, мой щит поможет вернуться домой.
Рюдегер протянул Хагену собственный щит, и у многих воинов при виде такого подарка показались на глазах слезы.
– Как же больно мне сознавать, что мы с тобою – враги! – проговорил потрясенный великодушием маркграфа Хаген.
– И я об этом скорблю, – ответил Рюдегер. – Больше всего на свете я хотел бы остаться вашим другом, но я поклялся Кримхильде и обязан слово сдержать.
– Что ж, тогда я отказываюсь с тобой биться, убей ты хоть всех моих рейнцев, – сказал Хаген.
– Я тоже, Рюдегер, не причиню вам вреда, видите, я ношу золотые браслеты, что вы подарили мне, – проговорил могучий Фолькер.
– И я к вам не подойду, – сказал Гизельхер, – пусть лучше убьют меня ваши воины, но вас я не трону.
И все же битва началась.
Бехларенцы были отличными бойцами. Многих нибелунгов сразили они в том бою. А впереди них шел Рюдегер. Его меч разил одного врага за другим.
Наконец король Гернот увидел, что все меньше остается у него вассалов, и повернулся к Рюдегеру:
– Больше я не могу терпеть, вы уничтожили многих моих молодцов, защищайтесь же, Рюдегер!
И тем мечом, который Рюдегер сам подарил Герноту, он и был поражен. Но на мгновение раньше и меч Рюдегера взметнулся над головой короля. Оба героя упали рядом, словно друзья.
– Горе мне! Брат мой! – воскликнул Гунтер, увидев падающего Гернота.
Эти слова услышал Гизельхер. А услышав, оглянулся на павшего брата, лежащего обнявшись, словно в сердечной дружбе, вместе с маркграфом.
И в отчаянии от потери двух дорогих ему людей молодой король принялся разить любого бехларенца, попадавшегося ему в зале. А рядом рубились Хаген, Данкварт, Фолькер.
Когда не осталось в зале ни одного живого из тех, кто пришел вместе с Рюдегером, подошли воины к погибшим героям, и второй раз за день хлынули из глаз у них слезы.
* * *
– Обманулись, супруг мой, мы в нашем друге, – сказала во дворе Кримхильда, по-прежнему окруженная воинами. – Слышите, в зале все стихло. Маркграф забыл ваши милости и слово, данное нам. Он договорился с теми, кто прежде звался моими родичами, и отпустит их домой.
– К несчастью нашему, королева, вы ошибаетесь, – ответил сверху в окно ей Фолькер. – Бедный маркграф так старался исполнить клятву, что положил головы всех своих воинов, а заодно и свою. А чтоб вы поверили, сейчас мы покажем вам тело того, кого по жестокосердию своему вы послали на гибель.
