– Да ещё какой! Забавляюсь, как могу.
– Да, твоему извращённому таланту искусителя-драматурга, воистину, нет границ.
– Станешь талантливым, когда смерч тьмы за душой придёт. В этот момент такие, знаете ли, способности просыпаются, что и не передать словами!
– По Свету не тоскуешь?
– Земля – не область Света. Здесь, как говорил сам Христос, «слабы и гонимы слуги Господни». Сам знаешь.
– Верно, что пока она таковой не является, – согласился Аполлоний, – но и в область Тьмы эта планета целиком уже давно не входит. С момента смерти Спасителя Земля стала местом Великого Выбора между Хищником и Человеком.
– Угу. Только святые угодники что-то не торопятся возносить приверженцев духовного роста, а оставляют их на съедение Хищникам.
– Человек должен доказать свою решимость в выборе пути горнего. Предрасположенность к Свету не может служить истинным отличием, пока она не будет испытана в горниле обстоятельств. Бескорыстие и твёрдость духа только тогда ценны, когда достигают стадии избавления от метаний, превращаясь в сверкающий алмаз.
– И эту стадию слуги Господа обретают, как правило, уже на смертном одре, – усмехнулся Андроник, – а до того – грешат и каются ежедневно, отбиваясь и штыком, и прикладом, от агрессивных Хищников, заполонивших Землю.
– Может и так, – вздохнул Аполлоний. – Ну, вот, мы и подошли к главному. Я пришёл, чтобы предложить тебе сделать последний выбор между Человеком и Хищником, Андроник, прежде чем ты окончательно потеряешь путь к Свету.
– И в чём он заключается? – в вопросе тёмного мага сквозило полное безразличие.
– Я верну тебя в исходную точку твоих злоключений, а ты не станешь мне в этом мешать.
– И где она находится, эта моя исходная точка?
– В том дне, когда ты пришёл ко мне искать справедливости. Помнишь? Я спросил тебя о выборе между жертвой и троном, и ты, не задумываясь, дал мне свой ответ. В тот день ты сделал свой Выбор. А дальше – пошло-поехало. В бою с сельджуками, в момент смерти ты избрал тропу тёмного мага. Ты своим магическим заклятием сизифова труда свёл на нет все достижения Мануила. «Ты стал первым? – Так получай от кузена подарок! – Труды твои будут напрасны, а жёны бесплодны». И не вмешайся тогда Ольга, не возьми она с тебя слово не причинять вреда брату, ты бы его извёл ещё при её жизни. Куда человеку тягаться супротив ангела Тьмы?! А как ты всполошился, когда Мануил решил назначить своим преемником Бэлу Третьего! Ведь случись это, – не видать бы тебе заветной короны, как своих ушей! Куда проще, отговорить брата от «дурной затеи», снять своё заклятие на бесплодие, и дать возможность родиться агнцу на твоё заклание. И наплевать тебе было на то, что стань Бэла Третий владыкой и Ромей-ской империи, и Венгрии – на тот момент самой обширной и сильной страны Европы, – свершилось бы заповеданное. Две ветви древа Христова слились бы вновь воедино.
– Давольно, старик! – Андроник прервал речь Аполлония и нетерпеливо махнул рукой. – Мы оба знаем все мои «подвиги». Но, что касается Мануила, то я далеко не всегда был против брата. Разве не я поднял пылевую бурю, когда в теснинах Мириокефала ромейское войско попало в засаду? Молчишь?! А я тогда спас ему жизнь, как обещал сестре. Вот ты говоришь, что я дал родиться агнцу на заклание. Что же мне мешало устранить его сразу после смерти Мануила? Его мать или её полюбовничек, – парочка трутней, обложивших народ непомерной данью, ради роскоши и ублажения своих прихотей?! Они, что ли, меня сдерживали? Бред! Поверь, что я мог бы легко возглавить смуту и устранить их со своего пути. Нет, пастырь Божий! Не всё так однозначно в моей прожитой жизни. Темный маг Андроник далеко не всегда шёл на поводу у своей Тени. Ты вот, не задумываешься, например, почему у меня нет хвоста? Всякий тёмный растит астральный хвост Сатурна. Это аксиома. А у меня его нет. Верку тьма поглотила, а на мне – ни мазка, ни соринки. В чём причина, мудрейший?
– Возможно, в том, что кто-то взвалил твой непомерный груз на себя, отказавшись от бессмертия, – вздохнул янтарный монах.
– Ты опять туда же, Аполлоний! Мысль о том, что этим «кто-то» мог быть я сам, даже не возникает в твоей седой голове.
Старец озадаченно почесал затылок.
– Ладно, возможно, что я что-то упустил… Но, вернёмся к твоему Выбору. Ты не желаешь его изменить сейчас, уже зная на собственной шкуре, куда ведёт эта тропа? Я понимаю, что мой вопрос звучит наивно, но я должен его тебе задать. Прежде, чем ответишь, я расскажу, что будет с тобой дальше, если ты не свернёшь с избранного пути.
– Я и сам прекрасно вижу свою перспективу. Ты хочешь поведать мне об обрыве антахкараны – нити, связывающей душу с Высшим Началом – Духовной Монадой? Так я думаю, что этот момент уже давно позади, старик!
– Позади, говоришь?! А разве ты до сих пор не чувствуешь угрызений совести, что бросил умирать в муках невиновного гончара?
– И только-то?! При Иоанне Грозном, я, будучи его невидимым демоном-советчиком, замучил тысячи невинных, а при Иосифе – уже миллионы. Что с того, что я маюсь угрызениями совести о своём двойнике, принявшем за меня мою мученическую смерть? Сдаётся мне, что миллионы загубленных, безразличных лично мне, жизней легко перевесят одну, оплакиваемую мною. Знаешь, Аполлоний! В момент его мучений я так возненавидел весь род человеческий, всю его подлую, алчущую мук ближнего на потребу своим страстям, натуру, что, наверное, и гибель проклятого мною города Константинополя, и опричнина Иоанна, и Сталинские лагеря, – всё это моя месть быдлу за ту принесённую мной невинную жертву. У меня до сих пор перед глазами их безумная эйфория от мук моего двойника, можно сказать моего единственного настоящего брата. Пусть не по рождению, но по сути своей христианской, по Любви, и по пролитой за меня крови. Этот человек любил меня всей своей наивной простой душой. Сколько раз он укрывал меня в своей лавке от псов Мануила, когда кузен, наслушавшись советчиков, объявлял на меня охоту! А самое страшное, для меня, это то, что он не выдал Исааку правду и в тот злосчастный день. Не выдал, потому что любил и верил. Вот где ад моей совести, Аполлоний, понимаешь?! Я за своё существование предавал многих, даже детей своих, но только не тех, кто любил меня. И в тот день, вернее в ночь перед тем страшным днём, я тоже принял решение спасти любящую меня душу – мою юную жену, ценой жизни этого недалёкого, беспутного, как мне тогда казалось, смерда. А следующей ночью, после его казни наступило моё запоздалое прозрение. И с этого момента начался мой ад, который длится по сей день.
Андроник сел возле распростёртого тела Верки на пол, спиной к льющемуся в кабинет директора колледжа из распахнутого окна свету, и тоскливым взором уставился в стену.
– Жертва, да кому вообще нужна жертва? Разве не эйфорию ада она пробуждает в мучителях и палачах? Если я, тёмный маг, не могу простить себе такой жертвы, то как, Он, твой Всеблагой Господь мог принести в жертву своего любящего Сына? Ответь мне, Аполлоний!
– Понимаешь, Андроник, выражение – «Всеблагой Господь послал Сына своего», оно образное. Чтобы ответить на твой вопрос о Жертве, мне необходимо вернуться к моменту, породившему её. Когда один из Владык отступился от Света и привлёк из созвездия Тельца-Ориона силы разрушения, породившие в Солнечной системе катастрофу, то последствия его предательства были воистину катастрофичны. Особенно не повезло триаде планет под порядковыми номерами 3, 6 и 9. Фаэтон – номер 6 – оказался частично разрушен и выбит со своей орбиты. Третья планета от Солнца – Венера, ударом глобуса Фаэтона, была перевёрнута вверх ногами, поменяв полюса вращения на противоположные. А девятая – Уран – легла на бок, под воздействием планеты-гиганта. Как говорится в библии: «Треть ангелов отказалась творить». А что им ещё оставалось? Они же выпали из направленного вращательного движения системы, задаваемого Солнцем. Тут, что называется, ни добавить, ни отнять.
