– Да будет так! – ответил Андронику ангел.
В тонком мире вспыхнула яркая Сверхновая. Двойная звезда души и Духа соединилась в одну, сжигая алые остатки грубой материальной оболочки Андроника. Первозданный слог творения наполнил бесконечность.
– Во славу Божью! – прошептал Аполлоний. – Блудный сын наконец-то вернулся к Отцу.
– Аминь! – отозвался Всеволод.
Пребывание юного Всеволода в Византии совпало с восьмилетним перемирием между басилевсом и Андроником. После дарованного императором прощения и беседы с Ольгой в тени некогда посаженных Аполлонием шелковиц – подарка даосских монахов, Андроник перестал строить козни брату. Семья Комнинов обрела былое единение и силу. Мануил всё чаще стал опираться на кузена в вопросах внешней политики, отправляя его решать спорные вопросы с соседями Византии. Уезжая в сопредельные государства, Андроник, зачастую, брал с собою ватагу из своих детей и племянников, чтобы подрастающая смена училась этикету, упражнялась в иностранных языках – венгерском, грузинском, сербском, болгарском и латыни. К маленькому царевичу Дмитрию, в крещении, а среди родни звавшемуся Севой, дядька прикипел особенно сильно. Сева отличался от своих братьев быстрым пытливым умом, который был свойственен самому Андронику. Общение самих родственников зачастую протекало на русском языке, так как царевна Ирина, мать Андроника и Ольги, бабушка Всеволода, была русской.
– Дядь, смотри, вон в кустах сидит маленькая серая трель с присвистью и никого не замечает! – изрёк заприметивший соловья Сева, во время прогулки с дядькой по цветущему фруктовому саду, в первый день своего пребывания в Константинополе.
Эта фраза навсегда покорила Андроника. Детская непосредственность соседствовала в ней с кратким изложением сути увиденного и вызывала смех у взрослых двойным дном содержания. Во дворце теперь про человека не в меру увлечённого так зачастую и стали говорить: «Да он с присвистью!» Увы, император Мануил, тоже стал жертвой фразы, некогда изречённой племянником. Его астрологические трактаты вызывали многочисленные насмешки родни.
Вторым немудрёным афоризмом любимого племянника, записанным дядькой на страницу греческой рукописной библии, стала фраза: «Чайки на пашне – это к потопу!»
Так, шаг за шагом, маленький Сева своими перлами словесности завоёвывал любовь острого на язык дяди.
Андроник Комнин был блестящим шахматистом. Любовь к игре в шахматы он старался привить и всем детям, встречаемым им на жизненном пути.
– Смотри, Сева, – вот пешки, пехота. Вот кони – на левом и правом фланге – два лихих эскадрона. Дальше ладьи – стенобитные орудия, сметающие всё на своём пути. Слоны – мощная, укрытая кожаным панцирем, махина смерти. Визирь или полководец, самая влиятельная фигура из всех. И последняя – басилевс, он же король – самая ограниченная в перемещении, но ужасно важная персона, убив которую, ты выиграешь игру.
Живое воображение мальчика рисовало ему ведомые им на битву полки, всякий раз, когда он садился играть. Шахматы никогда не были для него скучной игрой. Потеряв фигуру, Сева ужасно горевал, словно и впрямь обрёк на смерть своих верных воинов. Всё это не ускользало от зоркого глаза Андроника. Возможно, маг даже сдвигал фокус восприятия племянника дальше простого воображения, наполняя картины сражения, служившие отражением ходов фигур на доске, осязаемыми видениями из битв, в которых некогда принимал участие.
Увлечённый невиданной игрой мальчик учился быстро и вскоре перенял у дядьки все хитросплетения ходов, низвергающие короля.
– Сева, отчего ты так бледнеешь, когда теряешь фигуру на доске? – спросил Андроник племянника.
– Я теряю гораздо больше, чем фигуру, дядя. Это гибнут твои верные слуги.
– Мой мальчик, ты царевич, и тебе надо научиться управлять своим сердцем. Пожалев слугу, ты можешь проиграть сражение и, в итоге, потерять трон и саму жизнь, мой милый.
– Понимаешь, я вижу, как они погибают. Как льётся их кровь. Разве к этому можно привыкнуть?
– Тебе придётся. Знаешь, я тоже вижу то, что видишь ты. Пусть это будет нашей маленькой тайной. Ты же никому не скажешь?
– Никому.
– Я дам тебе один совет, малыш. Посылая слугу на верную смерть, помолись про себя за его душу. Поверь мне, это облегчит твои страдания. Но так, чтобы никто не увидел, что ты подавлен. Людям свойственно принимать слёзы жалости за слабость и нерешительность, и они начинают наглеть в присутствии монарха. В бою или в управлении государством действуй всегда холодным умом. Судорожные действия или медлительность, порождённые эмоциями одинаково пагубны для правителя. Потому, прибереги своё чувственное сердце для прекрасных дам, малыш.
Эх, если бы сам говоривший следовал своим советам! Но… Будущий басилевс Андроник был прекрасным оратором, талантливым магом, замечательным актёром, но никудышным воеводой и царем из-за элементарного отсутствия холодного рассудка и терпения. Он не собирался тратить свою жизнь на ожидания исполнения своих поручений и контроль. Всё должно было быть исполнено сиюминутно, как на шахматной доске. Загоревшись идеей, басилевс отдавал приказ, и уже считал его выполненным.
– Да-да. А как же?! Будет сделано! – отвечали, козырнув, подчинённые пешки, имевшие самолюбие ферзя. Они, ведь, не какие-то там плебеи и купцы-коммерсы. Они – опора государя, а, значит, и самого государства! Скрывшись с царственных глаз, шахматные фигуры басилевса обязательно делали всё по-своему, преследуя интересы личной выгоды или сиюминутной славы. А подпав под справедливый гнев царя, взбешённого вывернутым на изнанку исполнением своего поручения, недоумённо таращили глаза: «Вы же сами приказали, Ваша милость!» Ну как тут было не схватиться за топор?! Ведь у басилевса планов-то в голове – громадьё! А исполнители – кто в лес, а кто по дрова! «Стойте, стойте, идиоты!» – восклицал в сердцах поседевший монарх.
«Меня окружают совершенно бесполезные люди. Изведу, изведу всех под корень – всю эту бездарную никчемную знать! Такие ослы загубят самую виртуозную партию! Не саратники, а насратники!» – рычал гроссмейстер, отвинчивая пешкам головы. Как жаль, что в этот момент ярости рядом с ним уже не было ни Ольги, ни его любимого племянника-шахматиста, чтобы охладить его пагубный пыл и сказать излюбленную фразу Мануила Первого: «Царь – не походный чайник! Его участь – не кипеть, а терпеть и стоять на своём. Быть басилевсом, значит, познать терпение Господне».
После двенадцатого дня рождения, который царевич Дмитрий встретил в чертогах ромейского посольства в Сербии, с Севой стали происходить странные вещи. Сами собой рядом с мальчиком возникали и пропадали яркие светящиеся шары. Во сне он часто разговаривал на сербском языке, мерно раскачиваясь на ложе, словно читая речитативом молитвы.
Брат с сестрой сидели у постели Всеволода. С царевичем только что случился приступ нервной горячки. Всё тело подростка билось в эпилептическом припадке, и если бы не эбонитовая палочка, просунутая Ольгой между его судорожно сжатых челюстей, и руки Андроника, возложенные на диафрагму Всеволода, то юный царевич, непременно бы, погиб из-за остановки дыхания.
