– Ну па-а-ап, – канючил Тошка, он всегда канючил, когда был голодный или когда ему было холодно и неудобно. – Па-ап, когда мы уже пойдем? Вы же сами просили, чтобы мы быстро переоделись.
– Сейчас, сейчас, Антон… Я выиграю и пойдем, – сказал дядя Саша.
– Еще неизвестно, кто выиграет, – ответил Евгений Борисович.
Ромка и Тошка переглянулись и вздохнули. Как они и ожидали, партия их отцов опять закончилась вничью.
Ужин, на который наши путешественники все-таки успели, состоял сплошь из чисто русских блюд: каша с мясом, наваристые щи, вкуснейший рыбный студень, крохотные пирожки – бульки, самолично придуманные добродушной хозяйкой, и изумительный творожный пирог. Увидев такое изобилие, даже капризный и разборчивый в еде Тошка, любитель гамбургеров и сэндвичей, подпрыгнул от радости и принялся уплетать яства за обе щеки, а уж покушать Тошка любил больше всего на свете. Дядя Саша тревожно наблюдал за сыном, предусмотрительно отставив пироги подальше от него.
– Парень на диете, – шепнул он Ромке и Евгению Борисовичу. – Есть можно все, но не много. Знаете, все-таки наша еда проще, но вкуснее, и уж точно полезнее, – вдруг ни с того ни с сего принялся рассуждать дядя Саша. Потом он сказал, что вкуснее русских щей и пирожков ничего не ел, хотя ему довелось попробовать разную еду в разных странах, в самых разных уголках планеты, где он бывал в командировках. Нет, он сказал вот так: «ничего не едал».
Дядя Саша любил говорить необычно, иногда настолько необычно, будто вовсе и не он говорил. Вот как теперь. Ромка взглянул на отца, который уже давно с аппетитом ел русские щи и как-то мало вслушивался в слова друга, и тоже принялся за еду.
– По крайней мере, это не жирные гамбургеры и картошка, Саш. Так, ребятки, – сказал Евгений Борисович, покончив со щами и вытерев губы салфеткой, – завтра поедем на Светлояр, посмотрим, как ведутся раскопки.
Дядя Саша одобрительно кивнул и откусил бок вкусного румяного пирожка, который прятал от Тошки.
– А сейчас доедайте, – повторил Ромкин отец, – поблагодарите наших хозяев за вкусный ужин и гостеприимство, и марш к себе в комнату.
Мальчишки дожевали ужин и, взяв с собой по пирожку, принялись наперебой благодарить милых старичков. Добрая хозяйка, вытерев о фартук мягкие и полные словно тесто руки, нежно опустила их на мальчишеские головы, погладила обоих, а хозяин который до этого занимался тем, что деловито раздувал самовар, теперь поставил его стол и подмигнул светлым глазом Ромке и Тошке. Те, уплетая на ходу пирожки, побежали в свой номер.
– Смотри, Ром, – крикнул Тошка.
Ромка знал, если Тошку что-то заинтересовало, он обязательно остановится рядом с этим как вкопанный. Ромка оглянулся. Тошка стоял под лестницей, возле окна на первом этаже, которое выходило во дворик, где бродили куры, а в просторных удобных клетках копошились кролики.
– Смотри, Ром!
– Ну и что? Что ты там увидел такого? – спросил Ромка, прижавшись лбом к стеклу. – Обычный двор с курами. Вот если бы там бродили динозавры или жар-птицы из сказки, то я понимаю.
– Вечно ты выдумываешь, – сказал Тошка и отошел от окна.
Ромка считал, что у Тошки совершенно нет фантазии, он много раз пытался заставить друга посмотреть на мир своими глазами, но Тошку это только раздражало. Ромка вздохнул и поднялся по лестнице.
– Ро-ом, подожди, – крикнул Тошка. – Если бы там были динозавры, между прочим, гостиницы не было бы или хозяева гостиницы были бы такими огромными, что не поместились бы здесь…
Ромка улыбнулся, рациональность Тошки была нужна ему, она помогала ему оставаться на земле, не давала улететь навсегда в космос на самодельной ракете.
– Конечно, Тош, – с улыбкой сказал Ромка, похлопав друга по плечу, – ты прав, не поместились бы.
В комнате Ромка и Тошка рухнули прямо в кровати, едва только успели раздеться.
– А здорово сегодня было, – широко зевая, сказал Антон. – Надеюсь, завтра будет еще интереснее, – добавил он, засыпая.
О том, как то, что должно быть только сном, вдруг стало явью
Как и ожидалось, утром, где-то в начале восьмого, их разбудили дядя Саша и Евгений Борисович, бросив в них полотенца и прогнав обоих в ванную. Сами же взрослые бодрым шагом прошли на кухню, откуда уже доносились заманчивые запахи домашних пирожков. Ромка и Тошка, весело разбрызгивая воду, умывались и напевали детскую песенку, которую недавно сочинили вместе. Конечно, состояла она пока только из одного куплета. Возможно, у песенки впоследствии возникло бы продолжение, но как-то мальчишкам, даже потом, когда они немного повзрослели, не хватало на нее времени.
– Ля, ля, ля! Ромка – это я, а Тошка – это я…
И мы с тобой друзья, мы с тобой друзья.
Мы верные, не скверные, отличные друзья.
Всех на свете победим, даже льва мы укротим.
И кита переплывем – очень весело живем.
Ля, ля, ля! Потому что, потому что Ромка – это я,
Потому что, потому что Тошка – это я.
Допев куплет, мальчишки весело толкаясь стали одеваться. Вскоре они спустились в кухню, где Евгений Борисович и дядя Саша уплетали вкусные блины с малиновым, брусничным и клубничным вареньем и, конечно, сметаной. Кроме блинов стол был уставлен блюдами с пирожками с разнообразной начинкой: с капустой, мясом, картошкой, яйцами и яблоками, видимо из собственного сада. Знакомый большой пузатый самовар раздувался от важности как истинный хозяин стола и пыхтел, выдувая пар через крышку. Рядом с ним соседствовали два глиняных кувшина-близнеца с разрисованными под хохлому боками – в одном был квас, в другом сливовый кисель, какого никогда даже искушенный в еде знаток русской культуры дядя Саша раньше не пробовал. Для Ромки с Тошкой специально была сварена геркулесовая каша с яблочным пюре. В этот раз хозяев на кухне не было, они решили поработать в саду, и можно было наблюдать за ними из окна, сквозь которое просачивались осенние, тягучие, как медовая патока, солнечные лучи.
Справившись со своей порцией в один присест, Ромка потянулся за золотистым, поджаристым масляным блином и стал рассматривать его на просвет. Блин был таким тонким и аккуратным, а солнечные лучи, проникая сквозь него, еще больше наполняли его янтарным цветом.
– Тош, смотри, я ем солнышко, – веселился Ромка, – хочешь такое?
Ромка поглядывал на друга, который все еще возил ложкой по тарелке, давясь геркулесовой кашей. Ой, жирное масло капнуло на скатерть, и Ромка поспешил положить блин на тарелку, мельком взглянул на отца, но тот не заметил его шалость и с наслаждением размазывал по своему блину сметану.
– Ешь, ешь, – приговаривал дядя Саша, вытирая рот салфеткой и наблюдая за сыном. – С кашами у него всегда не лады, хотя они прописаны в его диете.
– Пап, я больше не могу, – взмолился Тошка.
– Съешь еще три полных ложки – и возьмешь пирожок, – уговаривал сына дядя Саша.
