– Рационалист, – произнесла она чересчур негодующим
голосом, – так вот как ты хочешь приспособить меня?
– Да, – ответил я. – Я знаю, не будь у Мухаммада
его Фатимы, он не сумел бы сделать имортизм… тьфу, ислам таким ярким и
привлекающим народы. Но она была рядом, и потому его душа пела и выгранивала
чеканные строки…
– Мир другой, – прошептала она в трубку, – только
мы… все такие же древние. А надо быть вногуидущими!
– Вногуидущими, – спросил я, – это вот так: любить
меня… если ты вправду любишь, но жить с другим человеком?
– А разве так важно, – спросила она, – с кем
занимаешься сексом? Сам знаешь, взрослые люди таким пустякам не придают особого
значения. Но у меня здесь дочь, что обожает отца. У меня родители мужа, они в
соседнем корпусе, мы обычно ужинаем вместе… Если отсюда уйду совсем, я доставлю
огромное, просто огромное несчастье всем! А потешу только свое сердце…
Я не сказал, что еще больше – мое, не понравилось само слово
«потешу», что за термин, когда о таком божественном чувстве еще Августин
сказал: люби – и делай что хочешь. Он не сказал «верь», а сказал именно «люби»,
ибо в этом слове и божественный смысл, еще выше, чем в «верь», и откровение, и
божественная воля, что в любви сокрыто гораздо больше, чем мы знаем, чем
предполагаем и чем даже надеемся.
– Ты чего молчишь? – спросила она. – Думаешь над
поставками ракетного оружия в Индию?
Я горько усмехнулся:
– Что ракетное… Я уже забросил куда более мощное оружие. В
Индию, Европу, Китай, Штаты… даже по России пошло. Что тебе сказал муж, когда
узнал?
– О твоем визите? Удивился, конечно. Я тебе говорила, у нас
отношения весьма свободные. Я знаю о его женщинах, он знает о моих связях. Он
вовсе не возражал еще тогда, когда ты не был… даже кандидатом в президенты.
Помнишь? Ты мог бы приходить к нам свободно. Даже в его присутствии. Сейчас же
он, как я говорила, польщен. Не тем, правда, что я вот такая, ведь президент
может выбирать бабс по всей России… да и за рубежом, но и тем риском… ну, сам
понимаешь, ты очень уязвим. В смысле, твоя репутация уязвима.
Ее голос дрогнул, я ощутил, она вдруг поняла, что я в самом
деле уязвим не только в смысле репутации. Ее дом окружен сотнями домов повыше,
на все крыши не посадишь охрану. Где-то может оказаться как раз не наш снайпер.
За дверью послышались шаги, приглушенные голоса. Я сказал
Тане грустно:
– Извини, вот и поставки оружия в Индию… Позвоню позже.
– Не рискуй, Бравлин!
Я положил трубку, душевая работает исправно, душ Шарко, в
наличии три вида бритв и куча кремов, а на случай, если президент окажется
любителем экзотики, припасена электробритва от самой модной компании.
Закончив туалет, я оделся и вышел. В моем кабинете все так
же пусто, хотя голоса я слышал отчетливо. Едва успел опуститься в кресло, в
кабинет заглянула Александра, сказала почему-то шепотом:
– Доброе утро, господин президент!.. К вам просится руководитель
департамента управления делами президента.
Она смотрела вопросительно, по моему виду поняла, что
понятия не имею, о ком речь, сказала торопливо:
– Господин Петров очень важный человек в вашем аппарате! Он
уезжал на три дня по вашему же поручению…
Я наморщил лоб, припоминая, перед глазами мелькают сотни
лиц, накладываются одно на другое, все одинаковые по выражению, в каждом
присутствует необходимая чиновничность, высокая степень чиновничности,
государственная, из-за чего все смазываются, рожу футболиста или оперного певца
сразу бы вычленил…
– Не помню, – признался я. – А ты тогда кто?
– Я – начальник канцелярии президента, – сказала
она. – Если, конечно, вы меня еще не сменили. Вы, мужчины, такие
непостоянные!..
– Спасибо, – пробормотал я, – что во мне еще
замечают мужчину. Польщен. А этот, значит, руководитель департамента управления
делами президента?.. Ну-ну, если бы я еще понимал различие… Вы что, друг другу
хвосты заносите на поворотах?
Она мило улыбнулась:
– Господин президент, на самом деле работы хватает. Вы еще
не вникали, не знаете. Парите себе там в заоблачной выси… Вы ведь отдаете
приказы, а у нас никто не бросается их выполнять, вот в чем дело! Наши службы
еще и для того существуют, чтобы проследить за выполнением, кроме всего
прочего…
– А что делал Петров? Как я понимаю, выполнял распоряжения
предыдущего президента, – предположил я. – Ведь я не задавал ничего
особенного. Верно?
– Существует такое понятие, как преемственность
власти, – напомнила она. – Как и нерушимость некоторых договоров,
обязательств и так далее. Хотя многое вам придется подтверждать заново.
– Зови, – велел я. – И не забудь чашку кофе.
Она ужаснулась:
– Натощак?
– Если родина требует, – ухмыльнулся я. –
Замечательная отговорка, да?..
– Сок сельдерея прочищает мозги тоже, – сообщила она,
не сдвигаясь с места. – Еще лучше.
– Ты на полставки и у наших медиков, да?.. Ладно, к кофе
принеси и булочку. Это смягчит, смягчит.
На экране появилось лицо Александры.
– Господин Волуев вернулся с выполнением одного деликатного
дела.
– Волуев? А чего это он у тебя испрашивает
разрешения? – удивился я. – А, понятно, ты теперь по иерархии
старше?.. Поздравляю.
– Спасибо, господин президент, – ответила она, нимало
не смутившись.
Волуев вошел без подобострастия и чинопоказухи, как вошел бы
рядовой инженер в кабинет завсектором. Сдержанно поклонился, доложил
бесстрастно, взгляд его покоился на мне, не прилипая, но и не соскальзывая:
– Господин президент, мне удалось расколоть блок правых
демократов и левых демократов, но часть из грушечников выводят своих людей
завтра на демонстрацию.
– А правые и левые?
– Те участвовать не будут, – ответил он, глядя мне в
глаза. – Именно из-за грушечников. У них планируется отдельная, через
неделю. Но по отдельности справиться будет легче.
– Еще бы… Грушечники выйдут всем составом?
Он тонко улыбнулся, серые веки поднялись, он прямо взглянул
в глаза:
– Нет, только самые яркие течения. Вы понимаете, о ком я…
– Нет, простите.
Я держался с ним все еще отстраненно, все-таки старый кадр,
выполнял хрен знает что, а у нас тут революция, не до преемственности, он же
говорит со мной, как будто не замечает, что перед ним уже не тот человек, что
отправлял его с этим шеридановым заданием.
– Удалось, – объяснил он, – убедить в первую колонну
поставить самую ударную силу: объединения гомосексуалистов, зоофилов,
всероссийское общество лесбийской любви, педофилов, геронтофилов… и всех
остальных, нетрадиционных. Как вы понимаете, это обеспечит интерес к самой
демонстрации, на это я и напирал, однако даст и нам некоторые козыри…
